СТРОИТЕЛЬСТВО «СИМФОНИИ» РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ И ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДИКТАТУРЫ

ГЕОРГИЙ АНТОНЮК

СТРОИТЕЛЬСТВО «СИМФОНИИ» РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ И ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДИКТАТУРЫ («эксперимент» Московского патриархата в Беларуси)

Русская православная церковь (Московский патриархат) в России и в Беларуси энергично опирается на антидемократические тенденции, традиции, социальные механизмы и силы в ней для сращивания себя с государством и его властью. Такое реакционное сращивание, выспренно называемое РПЦ строительством «симфонии церкви и государства», идея которой которой создана еще в Византии и которая является непреходящей утопической мечтой этой церкви, противоречит генеральной линии прогресса человечества. Но РПЦ сумела достичь в данном сращивании частичного временного успеха, воспользовавшись трудностями строительства в России и в Беларуси демократии.

На мой взгляд, в своем нынешнем виде Русская православная церковь (Московский патриархат) выглядит тупиковой ветвью в эволюции религий. Ее расцвет пришелся на антидемократическую эпоху феодализма, князей и царей. Тогда она была официальной церковью. Но и сегодня РПЦ, видится, ради корыстных интересов своего выживания активно поддерживает диктатуру в Беларуси, поддерживает антидемократические тенденции в России. Поэтому полноценные демократические преобразования в России и в Беларуси предполагают также бескомпромиссную борьбу с данной церковью, в том числе с ее притязаниями на сращивание ее с государством.

Московский патриархат не может не быть жизненно заинтересованным в существовании государственных диктатур, в условиях которых только и возможно сращивание («симфония») православной церкви с государством. И он не имеет полноценного демократического опыта, основанного на учете приоритета закрепленных именно международно-правовыми документами, а не Библией прав человека в планировании и осуществлении повседневной религиозной деятельности, в управлении внутрицерковной жизнью и в отношении церкви к государственной власти. Поддается ли вообще Русская православная церковь в силу своего «деспотично-имперского византийского происхождения» подлинному осовремениванию, будь то Московский патриархат или Русская православная церковь за рубежом?

С целью повышения спроса на православную веру, восстановления, укрепления и расширения ее влиянии на общество и государство Русская православная церковь в лице Московского патриархата сделала попытку якобы осовремениться, разработав нормативный документ под названием «Основы социальной концепции Русской православной церкви». Как отмечается в «Основах…», «настоящий документ, принимаемый Освященным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви, излагает базовые положения ее учения по вопросам церковно-государственных отношений и по ряду современных общественно значимых проблем. Документ также отражает официальную позицию Московского Патриархата в сфере взаимоотношений с государством и светским обществом. Помимо этого, он устанавливает ряд руководящих принципов, применяемых в данной области епископатом, клиром и мирянами. Характер документа определяется его обращенностью к нуждам Полноты Русской Православной Церкви в течение длительного исторического периода на канонической территории Московского Патриархата и за пределами таковой. Поэтому основным его предметом являются фундаментальные богословские и церковно-социальные вопросы, а также те стороны жизни государств и обществ, которые были и остаются одинаково актуальными для всей церковной Полноты в конце ХХ века и в ближайшем будущем. Москва, 13 - 16 августа 2000 года.»

Однако чем старательнее Московский патриархат стремится показать себя в этом документе модернизированной церковью, которая вроде бы стоит на уровне начала третьего тысячелетия, новейших достижений научно-технической революции, демократии, свобод человека и адекватно учитывает современное сознание верующих, чем сильнее она желает продемонстрировать свою будто бы способность быть эффективным ценностно-нормативным инструментом ориентации в нынешнем мире, чем упорнее она норовит представить себя якобы носителем абсолютной истины по актуальным проблемам прав человека, развития науки, технического прогресса, биоэтики, экологии и др., при решении которых даже наука претендует скорее на относительную истину, тем больше она выявляет свою архаичность. А в тех местах «Основ…», где делаются попытки описания совершенного с точки зрения Московского патриархата устройства социальной жизни, эти попытки воплощаются в утопиях, качество разработки которых к тому же находится примерно на уровне утопических проектов древнегреческого философа Платона, жившего почти 2500 лет тому назад. В этом документе нет даже намека на знакомство его авторов с принципами, законами, методами социально-инженерного проектирования общественных отношений, без осознанного учета которых любое строительство желаемого будущего обречено на провал, даже если этому строительству покровительствует «высшая сила». Но зато в нем много пафосной социальной демагогии о разумном устройстве общества. Правда, иногда в этом документе РПЦ проскакивают тоска по деспотичным государствам феодального прошлого, в которых РПЦ была сильной, богатой и весьма влиятельной в европейском мире официальной церковью, и чувство обреченности ее на маргинальность при оценке ею социального будущего.

Религиозный, и в частности, православный взгляд на мироздание в корне противоречит рационально-научному подходу, а потому вреден в качестве идейной основы управления государством, людьми, судьбами наций и человечества. Научный и в целом рациональный подход исходит из признания принципиальной осуществимости лишь ограниченных вещей, проблем, жизненных норм, ценностных ориентиров, законов, необходимостей, причин и в целом детерминаций, а значит, из признания возможности проверки логикой и практикой только мыслей об ограниченном мире. Это реалистичный взгляд на реальность. Последовательный рационалист рассматривает весь охватываемый его мышлением мир только как ограниченный мир и оценивает любую встреченную его мышлением в процессе познания мироздания вещь лишь как временную, преходящую. Человек во всей полноте его материальных и духовных качеств и проявлений также мыслится таким рационалистом только как конечное существо.

Последовательный рационалист вообще не в состоянии мыслить существование и не существование безграничной в виде бесконечной первоосновы реальности (бесконечной материи, бесконечного всемогущего бога и др.) и, следовательно, он вообще не в состоянии проверить истинность высказываний о ее существовании и не существовании. Любой такой рационалист на себе может проверить, верно ли данное утверждение, если он попытается помыслить осуществимость безграничной первоосновы реальности. Содержание понятия безграничной первоосновы мироздания не поддается соотнесению с реальностью, поскольку это безграничное в виде бесконечного не с чем соотнести. Поэтому рационалист не в состоянии мыслить безграничную первооснову как объект. Если рационалист не в состоянии мыслить предмет мысли как объект, то он не в состоянии проверить истинность мысли о предмете. Если рационалист не может мыслить предмет мысли как объект, то у него не может даже возникнуть мысль о проверке истинности мысли о предмете. Размышления об осуществимости безграничной первоосновы реальности рационализм оставляет для внерациональной веры -- религиозной и философской.

Большинство людей обладает врожденной предрасположенностью только к рациональному объяснению мира, основанному на поиске лишь ограниченных причин ограниченных же вещей, и к рациональному проектированию действий и вещей, исходя из ограниченных вещей и причин, потребностей, интересов, ориентиров. Эти люди не в силах изменить такую свою предрасположенность. Только на рациональных объяснениях и решениях базируются наука, инженерия, здравый смысл. Без рационалистов с их реалистичным взглядом на вещи человечество не выжило бы. Если рационалисты по разным причинам демонстрируют якобы веру в существование безграничных первоначал, в том числе бога, то это у них имитация веры, лжевера, которая не является подлинной верой, т. е. абсолютным, категорическим убеждением в существовании безграничных первоначал всего сущего.

Однако в обществе всегда существует около 10% -- 12% людей, врожденно склонных к рационально не проверяемой (логически и практически) вере в существование безграничных первооснов мироздания (материи, бога и др.), которыми они объясняют преходящие вещи, обосновывают ограниченные социальные ценности, ориентиры и решения, руководствуются в своей жизни, проявление которых они ищут в конечном мире. Полноценное правовое государство гарантирует им право иметь, демонстрировать, развивать, пропагандировать свою веру, опираться на нее в своей личной жизни, переходить из одной веры в другую, отрекаться от своей веры, критиковать любую веру или безверие с позиций своей веры, впадать в ересь, создавать новую веру при условии, если их действия не нарушают признаваемые государством права и свободы человека. Многие из этих людей одновременно обладают также способностью к рациональному мышлению, которое применяют в некоторых ограниченных областях жизнедеятельности (напр., в науке, в бытовой сфере).

Пока адепты идеологии рассматривают свою веру как свое личное дело, они не опасны для общества. Но когда они превращают ее в идейную основу управления государством, то становятся очень опасными для жизни общества, наций, человечества, независимо от конкретного содержания своих вероучений и от того, являются ли эти учения чисто религиозными или чисто философскими, материалистическими или идеалистическими, религиозными или атеистическими. Ведь они используют основанные на внерациональной вере доказательства, выводимые из идеи безграничной первоосновы, а потому не общезначимые и вообще не проверяемые логикой и практикой, в качестве идейной основы принятия государственных решений. Тем самым под государственные решения, от которых зависят судьбы многих людей, государств, наций, всего человечества, они подводят весьма ненадежный идейный фундамент.

Различают мертвые и живые религии (и в целом идеологии, разновидностью которых являются религии). Мертвыми являются те религии (и всякие идеологии), которые не имеют приверженцев. Поскольку религиозные и в целом идеологические взгляды не поддаются оценке на объективную истинность и признаются истинными (причем абсолютно истинными) только их приверженцами, то они живые до тех пор, пока имеют своих адептов. В целях сохранения и повышения своей живучести все религии, в том числе православие, вынуждены активно искать для себя приверженцев. Это для них вопрос их жизни и смерти. В частности, для сманивания в свою веру они стремятся приспособить догматы своей веры к объяснениям современной жизни и при этом представляют данные объяснения как якобы единственно истинные. Сколько существует религий, столько имеется претендующих на абсолютную истину разных истолкований различными религиями одного и того же.

Исходные положения христианства устарели как идеология и с точки зрения логических законов построения идеи безграничной первоосновы реальности (субстанции, первопричины, первосущности и т. п.), каковой у него является идея Бога, и с точки зрения логических законов объяснения посредством идеи Бога как первопричины преходящих вещей, человека, его проблем, жизненных норм, ориентиров, будущего, и с точки зрения объема и содержания объясняемых в этих вероучениях конечных вещей, проблем, жизненных норм и ориентиров (многие из нынешних проблем не только не существовали во время создания христианского вероучения, но с позиций того времени не просматривались даже в отдаленной перспективе), и с точки зрения новейших научно-инженерных достижений (генетики человека и генной инженерии, кибернетики, космологии и др.). Учение Христа уж точно не предусматривает возможность существования на других планетах разума, сопоставимого по уровню развитости с человеческим разумом и контактов человека с ним, искусственного создания жизни, создания технического искусственного разума и искусственного создания человека или иного разумного существа посредством генной инженерии, экспансии человеческой жизни за пределы Земли в неопределенно далекие звездные миры и не освещает их. А наука эти вопросы активно осмысливает и уже вплотную подошла к решению некоторых из них. Положительное решение этих вопросов коренным образом, революционно изменит положение человечества в мироздании, его познавательный и производительный потенциал, его перспективы, обусловит кардинальные преобразования мировоззрений людей, в т. ч. религиозных.

Поэтому Московский патриархат, стремясь сделать хотя бы частично пригодными для истолкования современных проблем человечества многие неисправимо устаревшие догматы христианского вероучения, изложенные в первоисточнике (Библии), создал «Основы социальной концепции РПЦ», в которых пытается разъяснить нынешние проблемы и ценности с позиции этих догматов. Однако ввиду устарелости данных основных положений он вынужден притягивать их в «Основах…» к современным проблемам «за уши», давать им очень вольное толкование в категориях современных проблем и жизненных ценностей, использовать для подпорки своих толкований в качестве безусловных идейных авторитетов авторов, не общепризнанных христианством или православием классическими продолжателями учения Христа (напр., близкого к деизму М. В. Ломоносова).

Иногда такое притягивание «за уши» основных положений христианства к современным проблемам носит в названных «Основах…» очень карикатурный характер. В качестве примера можно назвать нахальное утверждение о том, что якобы «христианство, преодолев языческие предрассудки, демифологизировало природу, тем самым способствовав возникновению научного естествознания». Во-первых, христианство само покоится на мифе. Во-вторых, истории науки хорошо известно, как быстро начали развиваться естественные науки в античной Греции за 600 лет до христианства, в эпоху мягкого господства в качестве официальной языческой веры, в целом не стеснявшей возникновение и развитие философии, которая не была религиозной и участвовала в демифологизации природы и общества, тем самым сильно поспособствовав развитию естествознания, технической инженерии, медицины, математики и др. наук, и какие огромные ограничения развитию философии, естественных и др. наук в средние века создавало христианство, которое было в то время официальной религией, в том числе создавало и своим мифологическим объяснением мироздания. Такие затруднения оно создавало и в западной, и в восточной Европе. Только ослабление влияния христианства на общество, вызванное в конечном счете потребностями дальнейшего поступательного развития производительных сил, а значит, и потребностями повышения жизнеспособности человечества, в первую очередь в лице западноевропейских народов открыло дорогу для прогресса до этого сильно стесненных религией философии, науки, техники, а также для поступательного развития самого христианства, проявившегося в том числе в многочисленных ересях, неохристианских вероучениях (протестантских и др.), по своему преодолевавших применительно к изменившимся социально-историческим условиям и сознанию верующих устарелость тех или иных догматов христианства.

Московский патриархат попытался весьма оригинально «обновить» свое вероучение, а именно – при этом официально не отказываясь ни от одной буквы «Нового завета», не решаясь официально признать, что многие его догматы и по букве, и по духу вступают в очевидное противоречие с нынешней реальностью, не имеют даже отдаленной связи с современным миром и потому не применимы к религиозному его объяснению, а то и вовсе изначально путаные, противоречивые и т. п. Поэтому составители «Основ…» при осовременивании ряда основных положений своего вероучения подспудно вынуждены были настолько далеко отойти от их буквы и духа, что вступили в идейный конфликт с ними. И создали тем самым в головах верующих Московского патриархата путаницу, основанную на противоположных, зачастую взаимоисключающих идеях, одни из которых восходят к Библии, а другие – к «Основам…» Московского патриархата.

Эта боязнь Московского патриархата Русской православной церкви критически пересмотреть всю Библию на предмет соответствия ее догматов нынешним уровню и тенденциям общественного развития, страх прямо отказаться от не вписывающихся в современность догматов христианства путем объявления их устаревшими или изначально негодными, непродуманными, чрезмерно темными для прочтения и т. п. и есть первейший показатель ортодоксальности данной церкви.

Естественно, что такая основанная на перетолковании, а не на отказе от очевидно конфликтующих с современностью исходных положений христианства «модернизация» православной веры не будет эффективной. Дотошные и непротиворечиво мыслящие истинно верующие православные, обнаружив противоречие положений «Основ…» положениям Библии, либо примут сторону первохристиан, а не сторону Московского патриархата, либо вообще откажутся от внутренне противоречивого вероучения, базирующегося на соединении Библии с «Основами…», либо потребуют от руководства Московского патриархата решительного отказа от устаревших положений Библии. Невозможно сохранить единство, изменяясь и одновременно пребывая всецело неизменным.

Приведу лишь несколько примеров такого перетолкования христианского вероучения, которое видится очевидным глубоким отходом от буквы и духа догматов первохристианства при одновременном сохранении их буквы и духа. Так, в истолковании происхождения государства как результата «предоставленной Богом людям возможности» проявления ими «свободного волеизъявления», в котором «богоустановленность… государственной власти являет себя в историческом процессе опосредованно», «Основы…» близки к деизму, признающему бытие бога в качестве первопричины мира, который мыслится развивающимся в дальнейшем по собственным законам, и в частности, близки к методологическому подходу итальянского философа Дж. Вико (XVII—XVIII в.в.).

А в вопросе о правах и свободах человека «Основы…» дошли до абсурда, объявив о том, что идея о неотъемлемых правах личности, являющаяся в светском правосознании одним из доминирующих принципов, «основана на библейском учении о человеке как образе и подобии Божием, как онтологически свободном существе». Ни наука, ни международное право не используют в этом вопросе в качестве аргумента идею Бога. Реальные основания названных прав они находят в земной жизни. Но с целью приписывания ортодоксальному христианству приоритета в обосновании прав и свобод человека, на которых базируются сегодня правовые государства, «Основы…» дошли до того, что объявили человека «онтологически свободным существом» и тем самым фактически возвели его в ранг субстанции, сопоставимой с Богом как субстанцией. Но это уже отрицание абсолютного монизма, на котором базируется первохристианство, исходящее из идеи человека как «раба божьего» и который признают «Основы социальной концепции РПЦ».

В вопросах отношения христианской церкви к государственной власти «Основы…» одобрительно ссылаются на апостолов Павла и Петра, которые «учили христиан повиноваться властям независимо от их отношения к Церкви», а Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 1994 года подчеркнул как правильную позицию о "непредпочтительности для Церкви какого-либо государственного строя, какой-либо из существующих политических доктрин". Но одновременно вразрез с этой точно соответствующей догматам учения Христа (а точнее, идеям первоучеников Христа) позицией РПЦ «Основы…» устанавливают, что «если власть принуждает православных верующих к отступлению от Христа и Его Церкви, а также к греховным, душевредным деяниям, Церковь должна отказать государству в повиновении». Выходит, если власть принуждает не адептов РПЦ или вообще неверующих к вредным деяниям и если власть совершает вредные деяния в отношении не приверженцев РПЦ и вообще неверующих, в частности, нарушает их права человека, то РПЦ «не отказывает государству в повиновении». Видим откровенный эгоизм РПЦ при одновременной ее категорической претензии наставлять на путь истинный все человечество. Она «наставит»… в свою пользу и перессорит всех. Таких эгоистов вообще опасно подпускать к регулированию общечеловеческих отношений.

Данная установка на возможность отказа государству в повиновении видится инструментом косвенного принуждения или шантажа государственной власти Русской православной церковью с целью реализации ее утопической цели – «симфонии церкви и государства», что фактически означает, если отвлечься от высокопарной словесной шелухи, сращивание церкви и государства. «Суть ее (симфонии – Г. А. ) составляет обоюдное сотрудничество, взаимная поддержка и взаимная ответственность, без вторжения одной стороны в сферу исключительной компетенции другой. Епископ подчиняется государственной власти как подданный, а не потому, что епископская власть его исходит от представителя государственной власти. Точно так же и представитель государственной власти повинуется епископу как член Церкви, ищущий в ней спасения, а не потому, что власть его происходит от власти епископа. Государство при симфонических отношениях с Церковью ищет у нее духовной поддержки, ищет молитвы за себя и благословения на деятельность, направленную на достижение целей, служащих благополучию граждан, а Церковь получает от государства помощь в создании условий, благоприятных для проповеди и для духовного окормления своих чад, являющихся одновременно гражданами государства.»

И еще РПЦ желала бы признания ее государством «величайшей народной святыней». За что, за какие заслуги? Именно наука и инженерия являются главными духовными инструментами человеческой жизнедеятельности, обеспечивающими ныне и в будущем выживание человечества, его прогресс, повышение его жизнеспособности. Вот они то и есть подлинная народная святыня и именно они нуждаются в возвышении, а не церковь. Но они бесцеремонно унижены государственными властями России и Беларуси и даже РПЦ.

Видится, установлением возможности неповиновения Русской православной церкви государству Московский патриархат дает понять властям тех государств, в которых приверженцы этой церкви являются самыми многочисленными, что она готова признать любую власть и не вредить ей. Но если власть не будет учитывать интересы РПЦ, как они ею понимаются (а в идеале они понимаются ею как описанная «симфония церкви и государства», не чуждая также и материальных интересов церкви и ее служителей), то церковь может отказать власти в повиновении. Мыслится, данная мысль является стержневой в прикладной части содержания «Основ социальной концепции РПЦ».

Но хотя служители РПЦ стремятся получить через описанную «симфонию церкви и государства» влияние на государственную власть, эта «симфония» вообще невозможна в полноценном правовом государстве, последовательно отделяющем от себя религию и церковь. Однако некоторое подобие такой «симфонии» возможно при диктатуре, в которой диктатор, не будучи связанным закрепленными в международно-правовых документах стандартами демократии, «может повиноваться епископу как член церкви, ищущий в ней спасения…» и склонить перед церковью государство. Если церковь сумеет приручить диктатора. Согласно «Основам…», «в православной традиции сформировалось определенное представление об идеальной форме взаимоотношений между Церковью и государством. Поскольку церковно-государственные взаимоотношения – явление двустороннее, то вышеуказанная идеальная форма исторически могла быть выработана лишь в государстве, признающем Православную Церковь величайшей народной святыней, -- иными словами, в государстве православном».

Очевидно, что речь идет о государстве с официальной православной религией, причем обладающей таким статусом, который позволяет ей осуществлять религиозно-идеологический контроль над властью. Просматривается, что в Беларуси и России, где верующие РПЦ составляют большинство среди всех религиозных верующих, ее служители пытаются воспользоваться диктаторскими или полудиктаторскими амбициями и возможностями правителей с тем, чтобы склонить их к сращиванию («симфонии») этой церкви с государством, оказывая им за это свою поддержку среди православных верующих. Видится, РПЦ жизненно заинтересована в том, чтобы в Беларуси и России существовали диктатуры, но такие, которые позволяют ей хотя бы на время ухватиться за власть и использовать эту власть в своих интересах.

Об ориентации Московского патриархата на диктаторскую организацию государственной власти, а следовательно, об архаичности этой церкви свидетельствует и то, что она ищет частично приближенные к идеалу образцы гармонии православной церкви и государства в Византии с ее жестоким диктаторском политическом строем, а также в диктаторском Московском государстве (в котором власть тоже была жестокой) до момента замены Петром I патриаршества синодом. В то же время Московский патриархат даже не делает попытку поискать, выработать более передовую, а потому более разумную, чем в прошлом, форму своих отношений с государством. Для этого потребовались бы подлинное осовременивание РПЦ, в т. ч. посредством признания ею второстепенности роли религии в целом и своей, в частности, в современном мире и неизбежности постепенного уменьшения этой роли в общественной жизни по мере поступательного развития человечества, посредством укрощения ею своих неоправданных претензий на абсолютную истину и на свое превосходство над наукой, посредством отказа ее от желания осуществлять духовное руководство государственной властью. Потребовалась бы также ее ориентация на отношения не с исторически неперспективной диктаторской организацией власти, а с прогрессивным правовым государством. Однако для Московского патриархата прогрессивность отношения православной церкви и государства осталась в прошлом, в до демократической эпохе. Становление правовых государств фактически выступает для РПЦ нарастанием регресса в отношении русско-православной церкви и государства.

Развитие человечества с необходимостью идет в направлении обустройства государств в соответствии с закрепленными в международно-правовых документах стандартами демократии и прав человека, а значит, идет в направлении построения в них исключительно рациональной государственной власти, строго отделенной от религии (полностью секуляризированной власти) и в целом от идеологии.

Усматриваю реакционность, ретроградность РПЦ, ее отсталость от современных общественных тенденций также:

1. В ее очень сильной бюрократизации, в чем-то сходной с бюрократизацией бывшей КПСС;

2. В чрезмерной централизации внутрицерковной власти, схожей с централизацией внутрипартийной власти в бывшей КПСС;

3. В оторванности от повседневных контактов с прихожанами и от их повседневных нужд, в отличие, например, от католической и особенно от протестантских церквей (только в XVII—XVIII в.в. в тогдашнем Великом княжестве Литовском православная церковь на восточнославянских землях была тесно связана с нуждами прихожан, создавая, подобно протестантам, с целью сохранения паствы, а отчасти, возможно, и из пассионарных побуждений православные братства);

4. В ограничении внутреннего инакомыслия и идейных дискуссий по основным положениям веры;

5. В выраженном авторитарном характере устройства ее власти и стиля управления в ней;

6. В чрезмерной закрытости церковной власти от демократического участия мирян в решении церковных дел. Все это в совокупности можно назвать тоталитарным устройством РПЦ.

7. В выраженной нетерпимости к язычеству, атеизму и рационализму, имеющим такое же юридическое право на существование, как и христианство;

8. В отказе от признания огромного вреда, который православная церковь нанесла в процессе своей экспансии на восточнославянских землях многотысячелетней языческой культуре, а также огромного ущерба развитию философии, естественных и социальных наук после ее утверждения в качестве официальной веры;

9. В нежелании покаяться за репрессии в отношении язычников, еретиков и безбожников, за поддержку жестокого крепостнического строя и монархии в досоветской России, а также проводившихся царской Россией завоевательных империалистических войн, в том числе против Беларуси, входившей в состав Великого княжества Литовского, за поддержку сталинской тирании. Отголоском досоветской империалистической ориентации РПЦ видится нынешнее причисление ею к лику святых ряда кровавых империалистов бывшей Российской империи. Возможно, активная имперская ориентация Русской православной церкви частично обусловлена ее имперско-византийским происхождением.

10. В поддержке имперских устремлений нынешнего государства Российского, а также части ее граждан, ее крупного капитала;

11. В ее ориентации на такую исторически устаревшую модель государственного устройства, в котором религия, в данном случае православная является официальной верой, что на практике проявляется в особой поддержке РПЦ тех диктатур, которые позволяют ей влиять на государственную власть;

12. В сохранении в качестве категорического императива для верующих установки апостолов Павла и Петра относительно того, что «нет власти не от Бога» и что поэтому необходимо повиноваться всякой власти, что на практике выливалось в сотрудничество даже с очень жестокими диктатурами (напр., со сталинизмом), а сейчас проявляется в активной поддержке РПЦ диктаторских тенденций в России и диктаторской власти в Беларуси;

13. В нежелании РПЦ использовать для оценки основных положений своего вероучения категории относительной и конкретной истины, гипотезы, а значит, в нежелании впустить в церковь активную дискуссию по догматам данного вероучения. Для нее эти основные положения носят характер вечных абсолютных истин. Их обоснование церковью не требует от нее чрезмерных усилий – верую, верую и еще раз верую, а что сверх того, то от лукавого;

14. Самой большой ретроградностью РПЦ считаю то, что в современных условиях превращения науки в непосредственную производительную силу эта церковь стремится, как и сотни лет назад, свое объяснение мира, преходящих вещей, человека, свое обоснование ценностных ориентиров и норм поведения вообще не проверяемой средствами науки и потому в принципе не способной обладать общезначимостью идеей безграничного Бога поставить выше научного знания, представить их как истину в последней инстанции и как последнее методологическое мерило научного познания;

15. Видится реакционной попытка РПЦ представить себя монопольным и высшим источником, хранителем, блюстителем и проводником абсолютной нравственности для человечества, которую она выводит из идеи Бога. Воплощение в жизнь такой монополии, основанной на претензии на абсолютную истинность в области нравственности, с неизбежностью привело бы к нравственно-диктаторскому контролю этой церкви и ее служителей над обществом и каждой личностью. При такой диктатуре неизбежно началось бы массовое выявление и преследование «грешников». Для общества с правовым государством закономерен широчайший демократический плюрализм субъектов создания положительных нравственных норм и нравственной регуляции общественных отношений, а также самих положительных нравственных систем.

Относительно высших и достаточных оснований существования нравственных норм целесообразно отметить, что любая моральная норма в конечном счете жизненна в той мере, в какой она в худшем случае не противоречит потребностям сохранения и повышения жизнеспособности человечества, а в лучшем – способствует ей. Потребности сохранения и повышения жизнеспособности человечества – вот высший ценностный ориентир для людей. Высшей ценностью для человечества, пока оно обладает волей к жизни, является само человечество. Руководствуясь критерием обеспечения жизнеспособности человечества и таких его необходимых ячеек, как семьи, нации, иные формы человеческих сообществ, ученые в состоянии вырабатывать нравственные нормы, смысложизненные ценностные ориентиры и предлагать их человеческому сообществу, в том числе личностям, семье, школе, различным общественным организациям, профессиональным сообществам, производственным организациям. Так в реальной жизни и происходит. Ученые, социальные инженеры, философы активно разрабатывают проблемы биоэтики, этики ученого, экологической этики, этики государственного управления и др. Нравственные нормы и ценностные ориентиры формируются также стихийно, вырабатываются различными общественными организациями, профессиональными объединениями. Если Русская православная церковь скажет свое мнение по нравственным проблемам, то от этого тоже возможна польза, но при условии, что она не будет навязывать свою позицию в качестве высшей, «божественной» истины, призванной контролировать якобы с ее точки зрения «низшие истины» рационального, в том числе научного познания.

16. Мыслится невежественной и опасной для здоровья верующих та психотерапевтическая работа с верующими, которая проводится служителями Русской православной церкви (во время исповеди, при «изгнании бесов» и др.). Подавляющее большинство из них не имеет ни специального многолетнего академического образования в области психологии, включая психотерапию, ни специальной подконтрольной психологам-профессионалам многолетней практики психотерапевтического применения психологических знаний. За их психотерапевтической деятельностью не установлен постоянный общественный контроль, в первую очередь со стороны профессионального сообщества психологов. Поэтому православные верующие (и верующие других конфессий) беззащитны перед некомпетентностью и злоупотреблениями священнослужителей в области психотерапии. Думаю, в интересах обеспечения психического здоровья граждан России и Беларуси целесообразно, чтобы эти государства законодательно установили, что к выполнению функции священнослужителя в любой церкви допускаются только те лица, которые имеют специальное академическое образование в области психотерапии, длительную практику такой работы под контролем сообщества профессиональных психологов, сами состоят в таком сообществе, соблюдают правовые нормы в области психотерапевтической работы, этику психотерапевта и нормы, установленные сообществом профессиональных психологов. Вот, на мой взгляд, одно из проявлений опасного невежества РПЦ в вопросах психического здоровья и психотерапии, которое содержится в имеющих нормативную силу для РПЦ "Основах социальной концепции Русской православной церкви" (2000 г.), принятых "Освященным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви": "ХI.5. Церковь рассматривает психические заболевания как одно из проявлений общей греховной поврежденности человеческой природы. Выделяя в личностной структуре духовный, душевный и телесный уровни ее организации, святые отцы различали болезни, развившиеся «от естества», и недуги, вызванные бесовским воздействием либо ставшие следствиями поработивших человека страстей. В соответствии с этим различением представляется одинаково неоправданным как сведение всех психических заболеваний к проявлениям одержимости, что влечет за собой необоснованное совершение чина изгнания злых духов, так и попытка лечения любых духовных расстройств исключительно клиническими методами. В области психотерапии оказывается наиболее плодотворным сочетание пастырской и врачебной помощи душевнобольным при надлежащем разграничении сфер компетенции врача и священника".

Религия в корне противоположна научной концепции прав человека. Согласно последней, источник прав и свобод человека, ущемлений и гарантий – это сам человек, изначально организованный в общество. Прямая жизненная нужда именно в государственном признании неотъемлемыми изложенных в международно-правовых документах о правах человека прав и свобод человека и в их государственном обеспечении в развитых демократических странах порождена в первую очередь коренными потребностями современного экономического и научно-технического прогресса. Он основан на массовом интеллектуализированно-творческом труде. Массовое творчество невозможно без твердых гарантий не отчуждения широкой личной свободы, определяемой названными международно-правовыми документами.

А, например, взгляд изначального христианства на человека как на «раба божьего» -- это рафинированная идеология рабства. Ведь по Библии человек производный от Бога и потому всецело принадлежит ему всем своим бытием. Согласно учению Христа, Бог определяет возможности, условия и границы бытия человека и его личной свободы в соответствии с собственными помыслами, волей и средствами.

Полагаю, расположенному к самовластию нынешнему президенту Беларуси ортодоксальное христианство импонирует в первую очередь верой в существование построенного на рабских психологии, нормах и ценностях отношения «раб божий человек – всемогущий Бог и его слуги на Земле». Вижу, он страстно не терпит личную независимость граждан, неотчуждаемую их независимость – особенно, а значит, и правовое государство. Мыслю, роль Батьки, которой президент наделяет свою авторитарную власть, толкуется им в духе всевластного господина, судьи, дарителя, распорядителя судеб страны, граждан, их материальных и духовных благ, прав и свобод, вознаграждений и наказаний. Если активно поддерживающая его режим Русская православная церковь тотально инициирует у своих прихожан в Беларуси веру в то, что Бог наделил его правом полной власти над «рабами божьими» в ней, то его стремление к всевластию, основанному на силе государства, укрепится их религиозной верой в него. Они тогда со страстью отрешатся ради этой веры от своего признанного ООН неотчуждаемым права на свободу как от ярма. Идеализация президента в виде «богоизбранного властелина» не противоречила бы догматам христианства. Попытки такой идеализации его отдельными служителями РПЦ в Беларуси уже имеют место.

Еще апостол Павел, пытавшийся укрепить влияние христианства сращением его (неудачным) с жестокой диктатурой Нерона, инициировал в душах первохристиан веру в то, что «всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти (безжалостно преследовавшая христиан римская власть -- Г. А.) от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божиему установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение. Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых. Хочешь ли не бояться власти? Делай добро, и получишь похвалу от нее, ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся, ибо он не напрасно носит меч: он Божий слуга, отмститель в наказание делающему злое. И потому надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести» («Послание к римлянам…»). А принятые Московским Патриархатом нормативные «Основы социальной концепции РПЦ» полностью принимают эту сформулированную апостолом Павлом норму отношения христианина ко всякой власти.

Видится, РПЦ в Беларуси ради получения для себя материальных выгод от государства и усиления с помощью него своего влияния на общество стремится срастить себя с авторитарной властью президента, тем самым укрепляя и эту власть (стремится создать «симфонию» церкви и этой власти). В частности, руководство Белорусского экзархата Русской православной церкви возжелало, чтобы христианство (естественно, в форме русского православия) прямо присутствовало хотя бы частью своего вероучения в создаваемой государственной идеологии, а значит, чтобы оно своим присутствием в ней наделило ее статусом божественного писания, а обрело посредством нее ранг государственной религии и силу государственного закона. Так, патриарший экзарх всея Белоруссии митрополит Филарет отметил, что «важно, чтобы идеологические построения (создаваемой в Беларуси официальной идеологии – Г. А.) учитывали… христианские ценности…» («Аргументы и факты в Белоруссии», 2003, № 3. Используемое им (и не только им) понятие «христианские ценности» настолько нестрогое, расплывчатое, что при желании под него можно подвести фактически все христианское вероучение. А какие конкретно «христианские ценности» предложить для включения в государственную идеологию, полагаю, будут решать руководство, теологи и духовенство РПЦ. Возможно, они предложат все вероучение. Но даже если ограничатся включением каких-то его отдельных частей, то это все равно будет скрытым протаскиванием в нее всего вероучения. Любая отдельная так называемая «христианская ценность» не может функционировать изолированно от всего христианского учения, в том числе от веры в Бога и от обоснования ее божественной первопричиной, а также изолированно от толкователей и проповедников этого вероучения, т. е. от духовенства, теологов и церкви. И потому выглядит утопичной (или лукавой) идея Филарета о том, чтобы религия и религиозные институты находились вне идеологии при одновременном учете ценностей христианской религии в государственной идеологии (см. АиФ…, там же).

Когда Русская православная церковь встроится «христианскими ценностями» своего вероучения в узаконенную государственную идеологию, она станет частью государственно-идеологической диктатуры власти. Ведь если идеология будет узаконена в качестве официальной специальным правовым актом (хотя это противоречит признанным Беларусью международно-правовым актам о правах человека и ее конституции), то она обретет силу государственного закона или директивы. Это значит, что власть обяжет всех граждан признавать ее единственно верной и следовать ей. Поэтому будут неизбежными идеологический контроль властью мыслей и поведения граждан и принуждение их к единомыслию и единоповедению в соответствии с официальной идеологией. Соответственно, при встраивании «ценностей РПЦ» в официальную идеологию будет контроль власти за признанием гражданами вероучения РПЦ единственно верным и принуждение граждан к такому признанию. И неминуемо будут диссиденты и применение властью РПЦ репрессий к ним.

Напомню очень суровое предостережение президента Беларуси инакомыслящим в Беларуси: «Недопустимо, когда чиновники и преподаватели учебных заведений не разделяют государственной идеологии, а иногда открыто выступают противниками власти и того курса, который якобы они проводят и сами или должны проводить, будучи вмонтированными в эту систему власти. Хорошо можно делать только то, во что веришь. С теми же, кто идет вразрез с государственной политикой либо колеблется, нужно, товарищи, решительно расставаться». (Мы не провинция, нам надо выпрямляться. 27. 03. 2003). У меня (и у многих) сложилась твердая уверенность, что президент в данном случае не бросил слова на ветер. Он будет решительно принуждать к признанию основополагающих идей официальной идеологии единственно верными и преследовать инакомыслящих. Я знаю, о чем говорю, поскольку на себе испытал примененные его авторитарным режимом репрессии по чисто идеологическим мотивам.

Мыслится, отношение митрополита Филарета к авторитарной власти в Беларуси в моральном плане схожее с отношением апостола Павла к тирании Нерона. Полагаю, митрополит Филарет совершает моральную ошибку, в чем-то сопоставимую с моральной ошибкой апостола Павла.

На Павла легла моральная вина за то, что первохристиане, уверовавшие сообразно его толкованию учения Христа в божественное назначение власти деспота Нерона, покорно отдали себя ему на заклание. Думаю, на Филарета ляжет моральная вина, если авторитарный режим в Беларуси начнет карать граждан, не согласных с такой государственной идеологией, в которую будут включены с одобрения или пожелания Филарета «христианские ценности», в т. ч. если диктаторский режим предпримет репрессии против граждан, оспаривающих эти «ценности», а также приемлющих их, но без этой идеологии.

Хотел бы доброжелательно посоветовать служителям Русской православной церкви – если не хотите нравственно и юридически испачкаться сами и испачкать свои веру и церковь, то хотя бы держитесь подальше от любой диктаторской власти, какие бы соблазнительные преференции она ни сулила вам и вашей церкви. Ведь нелепо ожидать от очень ортодоксальной РПЦ, чтобы она еще и инициировала или вдохновляла прогрессивные демократические преобразования, отвечающие международно-правовым стандартам прав человека, подобно тому, как многие модернистские христианские ереси средневековья (богомилы, вальденсы, табориты и др.) становились идейным знаменем борьбы с исторически исчерпавшим себя феодализмом и поддерживавшей его католической церковью.

Полноценное правовое государство строго отделяет от себя всякую идеологию, в том числе религию, рассматривая их как полностью личное дело. В качестве идейной основы управления оно использует научные, социально-инженерные и иные рациональные знания и опирается на ученых и социальных инженеров как на своих главных идейных помощников. Фигурально можно сказать так: место царя -- на троне, а место попа – на амвоне. Поэтому говорю прогрессивным правителям государств -- бескомпромиссно рубите щупальца любой вожделенно пялящей глаза на государство церкви, которыми она стремится присосаться к государственной власти.

30. 11. 03

Помещено: Антонюк Георгий. Строительство "симфонии" Русской православной церкви и государственной диктатуры ("эксперимент" Московского патриархата в Беларуси) // Kreml.org, 1. 12. 03.

Автор сделал в данной статье сокращения, не меняющие ее основное содержание.

Автор Антонюк Георгий Александрович, доктор философских наук, профессор (Беларусь, Минск).

Бывший адрес текста «ФОРУМ АНТОНЮК. ВМЕСТЕ СОЗДАЕМ ЛИЧНОЕ МИРОПОНИМАНИЕ»: http://demiurgos.communityhost.ru./

Нынешний адрес текста "ГЕОРГИЙ. МИРОПОНИМАНИЕ": http://demiurgos.sosbb.ru./

При использовании помещенных на данном форуме материалов ссылка на его адрес http://demiurgos.sosbb.ru обязательна.

См. также научные работы автора на его однотипных сайтах http://heorhi.livejournal.ru, http://poleschuki.livejournal.ru, http://belorussiyane.ru, http://heorhi.ru.gg, а также на чужих сайтах (http://kreml.org, http://lebedev.ru, http://sciteclibrary.ru, http://dxdy.ru (на http://lib.mexmat.ru), http://dxdy.ru, http://kasparov.ru и др.).