ИММАНУИЛ КАНТ – ПЕРВООТКРЫВАТЕЛЬ КАТЕГОРИЧЕСКОЙ ИМПЕРАТИВНОСТИ, СОЗНАТЕЛЬНЫЙ ПЕРВОСОЗДАТЕЛЬ КВАЗИРЕАЛЬНОСТИ

ГЕОРГИЙ АНТОНЮК

ИММАНУИЛ КАНТ – ПЕРВООТКРЫВАТЕЛЬ КАТЕГОРИЧЕСКОЙ ИМПЕРАТИВНОСТИ, СОЗНАТЕЛЬНЫЙ ПЕРВОСОЗДАТЕЛЬ КВАЗИРЕАЛЬНОСТИ И РАЦИОНАЛЬНАЯ НЕМЫСЛИМОСТЬ ЕГО КАТЕГОРИЧЕСКОГО ИМПЕРАТИВА

См. также в книге: Георгий Антонюк. Рациональное и идеологическое мышление. - Ridero, 2021 (https://ridero.ru/books/racionalnoe_i_ideologicheskoe_myshlenie).

Данная научная работа - это применение и развитие моей концепции чистого (пурического) рационализма и чистой (пурической) идеологии.

Введение

Категорический нравственный императив Иммануила Канта я рассматриваю не с точки зрения выяснения сути описываемых этим императивом предметов (отношений субъектов нравственности, их ценностей, мотивов, мировоззренческих взглядов и др.), его обоснованности, практической ценности, распространенности, а с точки зрения выяснения логических форм, посредством которых в его содержании описаны предметы. Цель данного исследования — это выяснение того, как возможно мыслить с помощью рационального мышления описываемые содержанием данного нравственного правила предметы, т. е. нравственные побуждения, установки, действия, субъектов, мировоззренческие взгляды, отношения, причины, условия и др. (напр., бога, бессмертие души, чистую свободу воли, высшее благо, долг, счастье, категоричность), а в конечном счете — как возможно мыслить с помощью рационального мышления созданный И. Кантом категорический императив как нравственный закон. При этом я, следуя своей концепции чистого рационализма и чистой идеологии, исхожу из того, что все идеологические нравственные правила, выработанные философиями, религиями и другими разновидностями идеологии, как и идеология в целом, обладают для их искренних приверженцев силой категорического императива (категорического повеления). Прежде чем рационально оценивать познавательную и практическую ценность идей, их адекватность и обоснованность, необходимо выяснить, возможно ли рационально мыслить выраженные в их содержании предметы. Что невозможно мыслить, то невозможно проверить, то невозможно оценить, то невозможно использовать и о том невозможно высказаться.

При рассмотрении «категорического императива», сформулированного Кантом в виде якобы всеобщего непреложного нравственного закона, я опираюсь на выработанную мною концепцию чистого (пурического) рационализма и чистой (пурической) идеологии. Согласно этой концепции, мышления разных людей, мысленно оперирующие моделями (имитаторами) предметов реальности, как если бы это были сами предметы, принадлежат к двум типам мышления — рациональному и идеологическому, в основе первого лежит рациональная предметная (содержательная) логика, а в основе второго — идеологическая предметная (содержательная) логика. Это два противоположных типа предметной (содержательной) логики, т. е. логики построения мысленных предметов, используемых ею в целях получения, хранения и передачи знаний о мире в качестве не обязательно адекватных реальности имитаторов реальных, мыслимых реальными или возможных предметов, которыми, т. е. имитаторами, мышление оперирует как заменителями в нем (субститутами) реальных, мыслимых реальными или возможными предметов, т. е. которыми оно мысленно оперирует так, словно оперирует реальными или возможными предметами (напр., планетой, живым организмом, машиной). Многим людям присуще также смешанное дуалистичное рационально-идеологическое мышление с рациональной и идеологической предметными логиками, однако поскольку оно не обладает особым типом предметной логики, то я не считаю его типом мышления.

Основная часть

Понятие категорического императива как нравственного закона ввел в философский оборот и в этику Иммануил Кант критического периода, который сформулировал его в расчете на его значимость для всех людей. Но в концепции И. Канта заметно, что он видел категорическую императивность также в религии, поскольку строил нравственный категорический императив с помощью религиозной идеи бесконечного бога. Применительно к нравственности он специально рассматривал не повеление как таковое, а нравственный закон, но не всякий, а сформулированный им, который якобы обладает для личностей категорически повелительной силой и проявляется в сознании людей, которому им будто бы категорически надлежит следовать. Употребление им термина «категорический императив» — это языковое упрощение названия якобы обладающего силой категорического повеления выработанного Кантом нравственного правила.

Понятие категорического императива было сформулировано Кантом в его труде «Основы метафизики нравственности» (1785) и развито в «Критике практического разума» (1788) и других работах. Он отличал категорический императив как основанное на вере в нравственного бога безусловное правило от гипотетического императива как условного, т. е. зависящего от условий правила и рассматривал категорический нравственный императив в качестве основного закона разработанной им собственной концепции автономной этики. Кант рассматривал категорический и гипотетический императивы только как внутренние, принадлежащие сознанию императивы. Название «гипотетический» (гипотеза от греч. hypothesis — основа, предположение, от греч. hypo — под, ниже и thesis — размещение, предложение) И. Кантом использовано не вполне корректно. Он имел в виду условный императив. По Канту суть гипотетического императива в следующем: если хочешь достичь чего-то, то поступай определенным образом, но он не предписывает категорически действовать определенным образом. «Если я мыслю себе гипотетический императив вообще, писал Кант, — то я не знаю заранее, что он будет содержать в себе, пока мне не дано условие. Но если я мыслю себе категорический императив, то я тотчас же знаю, что он в себе содержит. В самом деле, так как императив кроме закона содержит в себе только необходимость максимы быть сообразным с этим законом, закон же не содержит в себе никакого условия, которым он был бы ограничен, то не остается ничего, кроме всеобщности закона вообще, с которым должна быть сообразна максима поступка, и, собственно, одну только эту сообразность императива и представляет необходимой» [7, с. 260]. Обоснование и применение категорического нравственного императива Кант считал компетенцией практического (нравственно-практического) разума.

И. Кант верно выявил у мышления наряду с когнитивной (познавательной) функцией практическую (нравственно-практическую) функцию, но он неоправданно противопоставил когнитивную и практическую функции на основе противопоставления познания и практики, которую он неоправданно свел к нравственной деятельности, и не увидел практической функции в познании, а познавательной функции — в практической ориентации мышления. Впоследствии Георг Гегель расширил понимание практики до рассмотрения ее как всякой предметно-практической деятельности человека, включающей производство самого человека. Практическая функция мышления проявляется во всей человеческой жизнедеятельности, в том числе и в познании, напр., при использовании исследовательских методов и научных парадигм, при использовании практики для проверки результатов познания, а познавательная функция мышления проявляется во всех областях практики.

Кант так определил характеристики когнитивной и практической функций мышления, которое он считал рациональным, а конкретно, разума, что если бы эти функции действительно обладали такими чертами, какими он их описал, то мышление было бы внутренне конфликтным. Согласно ему, «теоретическое применение разума занималось предметами одной только познавательной способности, и критика разума в отношении этого применения касалась, собственно, только чистой познавательной способности, так как эта способность возбуждала подозрение, которое потом и подтверждалось, что она слишком легко теряется за своими пределами среди недостижимых предметов или же противоречащих друг другу понятий. Иначе обстоит дело с практическим применением разума. Здесь разум занимается определяющими основаниями воли…» [7, с. 326]. И хотя Кант пытался отграничить чистый практический разум от чистого теоретического разума, как он их понимал, ради обоснования созданного им высокого нравственного правила в виде нравственного категорического императива и компенсации якобы такой когнитивной ограниченности теоретического разума, в силу которой он не способен ничего сказать о будто бы определяющих основаниях чистой свободы воли человека и об условиях достижения заложенной в данный категорический императив конечной цели в виде высшего блага, как он их понимал, при обосновании созданной им моральной идеи чистого практического разума он не смог обойтись без опоры на понимание мира теоретическим разумом, а значит, без рассмотрения их как взаимосвязанных.

Чистый теоретический разум и чистый практический разум определены в концепции И. Канта в виде как бы отдельно существующих абстрактных предметов, которые философ не осознавал как абстрактные предметы, идеи которых тогда не были выработаны, но как теоретик Кант, предполагаю, посредством научной интуиции нашел верную теоретическую форму их осмысления. Научная теория оперирует абстрактными предметами, при этом рассматривая их как неосуществимые в таком виде, создавая их на основе реальных неабстрактных прототипов, которые она осмысливает. Возможно из-за отсутствия концепции научного абстрактного предмета как средства научного познания Кант некорректно считал чистый теоретический разум и чистый практический разум, как он их понимал, реальными неабстрактными предметами.

Применение разработанного мною критерия разграничения рационального и идеологического мышления позволяет заметить, что Кант связывал реализацию когнитивной функции мышления с рациональным мышлением и с отрицанием познавательной ценности веры, но при этом он не осознавал, что якобы признание без веры теоретическим разумом (и мышлением Канта) будто бы существования бесконечной вещи в себе, хотя существование бесконечного, согласно концепции Канта, теоретический разум не в состоянии доказать, в действительности основано на вере, а реализацию нравственно-практической функции рационального мышления, в том числе практического разума, он прямо связывал с применением религиозной веры, следовательно, с идеологическим мышлением, как я его понимаю, которое Кант не замечал, но которое в его концепции практического разума проявляется в виде признания им в качестве субъективного условия категорического нравственного императива как бы религиозной веры в существование нравственного бога. Идеологическое мышление основано на вере в существование бесконечного предмета (бесконечных бога, материи и др.), а рациональное мышление — на признании осуществимости только конечных предметов и на доказательствах с помощью идей конечных предметов, которые невозможно применить к обоснованию якобы существования бесконечного предмета, идея которого порождается идеологическим мышлением.

В концепции Канта практический, а точнее, нравственно-практический разум фактически представляет собой созидательно-конструктивное мышление, занимающееся конструированием желаемого мира в соответствии с идеалом нравственности в его кантовском понимании, а если говорить более конкретно, то фактически конструированием «определяющих оснований воли» человека. И. Канту неизбежно понадобилось для данного конструирования знание (в его понимании такого знания) субъективных и объективных возможностей творческого созидания реальности, без чего невозможно никакое конструирование. Определение Кантом устройства категорического нравственного императива в соответствии с пониманием им подлинного нравственного закона, а значит, определение сущности нравственного поведения и условий его действия как раз и представляют собой установление возможности обустройства общественной жизни в соответствии с идеалом нравственности.

В этом плане Кант выступил своеобразным творческим продолжателем утопичной конструктивной ориентации Платона, обосновывавшего якобы необходимость обустройства мира в соответствии с абсолютно совершенным благом самим по себе (напр., в «Государстве»). Но по концепции Платона абсолютно совершенное благо как высшая ценность якобы существует объективно вне сознания людей в виде идеи чистого блага и создание сообразно ему в реальности, но в не вполне совершенном, ограниченном виде будто бы возможно. А согласно Канту, высшее благо как нравственная цель людей способно существовать в форме их абсолютного желания в виде их религиозной веры в возможность его объективного воплощения вне их сознания путем построения ими своего поведения в соответствии со своей верой в как бы существование бесконечного нравственного бога как источника, гаранта и идеала высшего блага и в осуществимость высшего блага. При этом для самого Канта религиозная вера была неприемлема и он обосновывал якобы ее нужность для других, однако не считая ее адекватной реальности и не считая возможным достижение высшего блага в мире действия естественной детерминации, в «посюстороннем» мире, в котором, согласно Канту, возможно достижение лишь ограниченного естественными причинами блага.

Потому концепция Иммануила Канта об обустройстве мира на основе категорического нравственного императива объективно неосуществимая, но она не классически утопичная, как «Утопия» Томаса Мора и «Город солнца» Томмазо Кампанеллы, а как бы утопичная. Поскольку в качестве необходимого инструмента действия категорического нравственного императива И. Кант рассматривал религиозную веру в как бы существование бога, черты которого он в работах критического периода сконструировал по нравственно-практическим соображениям в соответствии со своими нравственными критериями и в существование которого он не верил, но предлагал верить другим, ошибочно полагая, будто религиозную веру возможно привить искусственно и что вера в как бы существование теоретически сконструированного Кантом нравственного бесконечного бога будто бы способна категорически повелевать людям стремиться к высшему благу как якобы осуществимому и потому поступать нравственно, то его цель об устройстве мира на основе нравственного категорического императива была намеренно обманной в отличие от искренних утопий Т. Мора и Т. Кампанеллы. Предполагаю, что категорический нравственный императив как средство частичного облагораживания поведения людей.

Иммануил Кант дал три основных конкретных формулировки нравственного категорического императива, в которых он описал его с разных сторон. Первая гласит: «…поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом» [7, с. 260]. Вторая гласит: «…поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого также как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству» [7, с. 270]. Третья гласит: «…Принцип воли каждого человека как воли, всеми своими максимами устанавливающей всеобщие законы, если он вообще правильный, вполне подходил бы для категорического императива благодаря тому, что как раз из-за идеи всеобщего законодательства он не основывается ни на каком интересе и, следовательно, среди всех возможных императивов один только может быть безусловным; или, обратив предложение, лучше сказать так: если имеется категорический императив (т. е. закон для воли каждого разумного существа), то он может только предписывать совершать все, исходя из максимы своей воли как такой, которая могла бы также иметь предметом самое себя как волю, устанавливающую всеобщие законы…» [7, с. 274]. Согласно Иммануилу Канту: «Три приведенных способа представлять принцип нравственности — это в сущности только три формулы одного и того же закона, из которых одна сама собой объединяет в себе две другие. Но все же в них есть различие, скорее, правда, субъективное, чем объективно-практическое, а именно [оно служит для того], чтобы приблизить идею разума к созерцанию (по некоторой аналогии) и тем самым к чувству. Все максимы, имеют, следовательно,

1) форму, которая состоит во всеобщности, и тогда формула нравственного императива выражена таким образом: максимы должно так выбирать, как если бы им следовало иметь силу всеобщих законов природы;

2) материю, а именно цель, и тогда формула гласит: разумное существо как цель по своей природе, стало быть как цель сама по себе, должно служить каждой максиме ограничивающим условием всех чисто относительных и произвольных целей;

3) полное определение всех максим указанной формулой, а именно: все максимы из собственного законодательства должны согласоваться с возможным царством целей как царством природы. Продвижение здесь осуществляется как бы посредством категорий единства формы воли (всеобщности ее), множественности материи (объектов, т. е. целей) и целокупности их системы. Но лучше в нравственном суждении действовать всегда по строгому методу и полагать в основу всеобщую формулу категорического императива: поступай согласно такой максиме, которая в то же время сама может стать всеобщим законом. Но если хотят в то же время практически применить нравственный закон, то очень полезно один и тот же поступок провести через все три названных понятия и этим путем, насколько возможно, приблизить его к созерцанию.

Теперь мы уже можем кончить тем, от чего исходили вначале, а именно понятием безусловно доброй воли. Та воля безусловно добра, которая не может быть злой, стало быть, та, максима которой, если ее делают всеобщим законом, никогда не может противоречить себе. Следовательно, принцип: поступай всегда согласно такой максиме, всеобщности которой в качестве закона ты в то же время можешь желать, — также есть высший закон безусловно доброй воли; это единственное условие, при котором воля никогда не может сама себе противоречить, и такой императив есть категорический императив. Так как значимость воли как всеобщего закона для возможных поступков имеет аналогию со всеобщей связью существования вещей по всеобщим законам, составляющей формальный [элемент] природы вообще, то категорический императив может быть выражен и так: поступай согласно максимам, которые в то же время могут иметь предметом самих себя в качестве всеобщих законов природы. Так, следовательно, дело обстоит с формулой безусловно доброй воли» [7, с. 278–280].

Согласно Канту, нравственный категорический императив — это такой нравственный закон, которым будто бы ради абсолютного желания достижения высшего блага безусловно надлежит руководствоваться всем людям независимо от их происхождения, социального статуса и иных характеристик, как если бы он имел силу закона природы. Однако в предметной логической форме содержания приведенных определений категорического нравственного императива Канта не видно категорической императивности. Полагаю, предметно-логическая форма их содержания не идеологическая, а рациональная, а значит, не категорически императивная. Рациональная предметно-логическая форма их содержания не предписывает безусловно поступать сообразно им, и потому оценка их как категорических императивных, на мой взгляд, некорректная. В них Кант использует лишь рациональные идеи конечных предметов и отношений между ними. Только созданное с помощью обладающей категорической императивностью идеологической предметной логики идеологическое определение нравственного правила, фундамент которого образует основанная на вере идея о якобы существовании бесконечной основы мира (напр., в виде бесконечных бога, материи), способно быть категорически императивным для его приверженцев.

Однако в третьем определении категорического нравственного императива И. Канта косвенно присутствует как бы категорическая императивность предметно-логической формы его содержания, а именно, она присутствует в применении к определению данного нравственного закона идеи свободы воли человека в ее толковании Кантом, которая трактуется им как осознанно устанавливаемое человеком сверхприродное отношение детерминации. Согласно концепции Канта, свобода воли — это необходимое условие нравственности. Однако в кантовском определении сущности свободы воли человека самой по себе не содержится категоричность и оно является рациональным, а не идеологическим, поскольку в этом определении нет идеи бесконечного предмета, а используются идеи конечных предметов. «…Воля — это способность или создавать предметы, соответствующие представлениям, или определять самое себя для произведения их (безразлично, будет ли для этого достаточна физическая способность или нет), т. е. свою причинность» [7, с. 326]. Как бы категорическая императивность предметно-логической формы присутствует в содержании описания Кантом особенностей оснований и масштаба человеческой свободы воли как якобы необходимого условия сформулированного им категорического нравственного императива.

И. Кант писал: «Мораль, поскольку она основана на понятии о человеке как существе свободном, но именно поэтому и связывающем себя безусловными законами посредством своего разума, не нуждается ни в идее о другом существе над ним, чтобы познать свой долг, ни в других мотивах, кроме самого закона, чтобы этот долг исполнить. По крайней мере это вина самого человека, если в нем имеется такая потребность, и тогда ему уже нельзя помочь ничем другим; ведь то, что возникает не из него самого и его свободы, не может заменить ему отсутствия моральности. — Следовательно, для себя самой (и объективно, поскольку это касается воления, и субъективно, поскольку это касается способности) мораль отнюдь не нуждается в религии; благодаря чистому практическому разуму она довлеет сама себе. — В самом деле, так как ее законы обязывают через одну лишь форму всеобщей законосообразности принимаемых в соответствии с ней максим как высшего (даже безусловного) условия всех целей, то она вообще не нуждается ни в каком материальном определяющем основании свободного произвола, т. е. ни в какой цели, ни для того чтобы узнать, что такое долг, ни для того, чтобы побуждать к его исполнению» [10, с. 78–79].

Согласно И. Канту, долг является нравственным императивом, но не является высшим моральным принципом и он не категорический, поскольку долг — это в отношении кого, а не ради конечной цели в виде высшего блага. И первое, и второе определения категорического нравственного императива, основанные на идее долга, являются рациональными, поскольку в них используются идеи конечных предметов и конечных отношений, в том числе долга, человеческого индивида, человечества. «Те, для кого недостаточно в качестве определяющего основания одного только формального определяющего основания (законности) вообще в понятии долга, все же признают, что такое основание нельзя найти в себялюбии, направленном на собственное удовольствие. Но тогда остаются только два определяющих основания: рациональное, а именно собственное совершенство, и эмпирическое — чужое счастье. — Если под первым они понимают не моральное совершенство (а именно волю, безусловно повинующуюся закону), которое может быть только одно-единственное, причем впадают при объяснении в порочный круг, то они должны подразумевать под ним естественное совершенство человека, поскольку оно может возрастать и иметь много различных форм (умение в искусствах и науках, вкус, физическая ловкость и т. п.). Но оно всегда только обусловленно, т. е. хорошо только при условии, что его применение не противоречит моральному закону (который единственно повелевает безусловно); следовательно, оно, если становится целью, не может быть принципом понятий долга. То же самое можно сказать и о цели, направленной на счастье других. В самом деле, всякий поступок должен быть сам по себе взвешен по моральному закону, прежде чем он будет направлен на счастье других. Таким образом, содействие счастью других есть долг только обусловленно и не может служить высшим принципом моральных максим» [10, с. 78–79].

Похоже на то, что Иммануил Кант стремился придать исполнению морального закона неукоснительность, превышающую силу действия не только правового закона, но и естественного закона, однако в отличие от них находящейся вместе с моральным законом в сознании человека. Но если сопоставить императивность права и морали, то оправданно сказать, что в подлинном, т. е. рациональном праве повеление к исполнению его норм исходит от государства. В этом праве правила (законы) не способны обладать категоричностью, даже если власть будет отстаивать их якобы категоричность путем жестокого насилия, поскольку они рациональные, а их рациональность состоит в их обосновании волей государства как конечного правового субъекта, навязывающего свою волю регулируемым правом таким же конечным и осознающим себя конечными правовым субъектам (индивидам, общностям). Даже если рациональные правовые законы будут осознаны рациональным индивидом как присущие его сознанию обладающие силой директивности повеления, они все равно не будут для него категоричными, поскольку их обоснование рациональное. Рациональные правовые правила реалистичные и в силу рационально-логической формы изображенных в их содержании предметов (конечные субъекты, отношения, обязанности, мотивы и др.) обладают директивной императивностью, которая рациональна. В реальности директивность правовых законов может не обеспечиваться государством и они могут не исполняться субъектами, но это не отменяет их рационально-логической директивной императивности.

Идеология, в том числе религия, может отстаивать необходимость следования правовым нормам, обосновывая их бесконечной абсолютной необходимостью, напр., волей бога. В частности, апостол Павел в «Послании к римлянам» сформулировал категорическое требование к христианам подчиняться государству и его законам, ссылаясь на божественную волю. «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению» (Рим. 13:1–2). Для искренних верующих христиан, признающих Павла в качестве подлинного апостола, правовое повеление имеет силу религиозно-идеологического категорического императива, якобы обусловленного высшей бесконечной необходимостью в виде Бога, однако сами правовые нормы при таком обосновании теряют для этих верующих и для власти, если она руководствуется таким категорическим религиозно-идеологическим обоснованием, границы и превращаются в бесконечные, как и мотивы таких субъектов религиозно обоснованных правовых отношений, а значит, исчезают личная и государственная ответственность, специфические индивидуальные мотивы, сомнение, предположение, правовая справедливость, доказательство на основе конечных фактов, конечная мера оценки конечных поступков, поскольку ссылка на бесконечную абсолютную необходимость как первопричину всех действий противоречит им, следовательно, правовые правила приобретают идеологизированный характер и не работают в качестве государственных норм права, поскольку не поддаются измерению с точки зрения конечной целесообразности и становятся идеологически пристрастными.

Чтобы лучше уяснить, какой характер принимает правосудие на основе идеологических обоснований, достаточно ознакомиться с судами католической инквизиции, с революционными судами во времена Английской революции и Великой французской революции, в период установления советской власти в России во время Великой Октябрьской социалистической революции, с политико-идеологическими судами в эпоху сталинизма в СССР, с основанным на религии правом в теократических государствах. Потому подлинное государственное право не использует идеологическое обоснование правовых норм. Руководствующимися идеологическими мотивами (в частности, идеей высшей бесконечной необходимости) обладающими идеологическим мышлением формальными субъектами идеологизированных правовых отношений участие в таких отношениях не мыслится собственно правовым, в частности, оно не мыслилось собственно правовым обладавшими выраженным идеологическим мышлением Сократом, Иисусом Христом. Идеологизированные правовые отношения не являются собственно правовыми отношениями. Руководствующимися идеологическими мотивами обладающими идеологическим мышлением формальными субъектами рациональных правовых отношений эти отношения не мыслятся императивными. Руководствующимися рациональными мотивами обладающими рациональным мышлением формальными субъектами идеологизированных правовых отношений эти отношения не мыслятся правовыми.

В отличие от права моральные правила способны быть не только рациональными, следовательно, условными, но и идеологическими, следовательно, категорическими. Если моральные правила являются составной частью идеологии (религии, философии и др.), то они неизбежно категорические по идеологической предметной логической форме их содержания. Мораль еще в эпоху первобытного общества, имея религиозное обоснование, обладала категоричностью для людей с идеологическим мышлением. Но до И. Канта никто не занимался исследованием императивности морали. На мой взгляд, Кант первым открыл категоричность религиозной морали, зафиксировав ее наличие специфическим образом в виде созданного им оригинального для христианской морали якобы христианского религиозно-морального закона «категорический императив», предполагаю, первоначально обнаружив категоричность в традиционной христианской религиозной морали, которую он не зафиксировал теоретически, но которую, похоже, попытался использовать для построения своего категорического нравственного закона, который он считал то ли отражением абсолютно желаемой, возможно, им моральной реальности, то ли продуктом своего конструирования моральной реальности.

Если личность обладает идеологическим мышлением, то искренняя приверженность ее определенному идеологическому учению обусловливает восприятие ею присущих этому учению нравственных правил как категорических для нее (напр., религиозно-христианских, марксистской коммунистической идеологии). Это закон идеологической нравственности. В идеологической нравственности не работает совесть в ее рациональном виде, которая связана с основанным на личной духовной свободе воли личным духовно свободным рациональным моральным выбором и личной ответственностью за свой выбор. Идеологическая нравственность в силу ее категоричности не оставляет места для личной свободы воли, а значит, для свободы выбора. Совесть — это инструмент рациональной морали, императивность которой условная, т. е. связана с определенными условиями, в то время как идеологическая нравственность безусловная. Личность с рациональным мышлением не способна содержательно мыслить идеологическое обоснование нравственных правил, напр., религиозных, якобы реальной бесконечной основой мира как высшей необходимостью, а значит, для нее идеологические моральные правила не обладают категоричностью, напр., моральные правила христианства, мусульманства, буддизма, и она может не считать их значимыми для себя или может попытаться переосмыслить их рационально.

Однако государство не способно принудить к следованию моральным правилам, как категорическим (идеологическим), так и условным (рациональным). Как только оно пытается это делать, моральные правила автоматически превращаются в правовые. Нравственные правила могут конструироваться кем угодно: религиозными и философскими моралистами, учеными, даже государственными чиновниками, однако их исполнение обеспечивается личным убеждением человека в необходимости их исполнения. Такое убеждение основывается на трех типах мотивов: пользе (напр., относись к другим так, как ты хотел бы, чтобы относились к тебе), долге (напр., помощь человека человеку является его социальной обязанностью) и идеологической вере, в частности христианской (напр.: «Иисус сказал ему: Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь…» (Мф. 22:37–38)) и коммунистической (напр.: «В основе коммунистической нравственности лежит борьба за укрепление и завершение коммунизма» [23, с. 313]).

В идеологической вере в силу ее природы невозможны ни мотив пользы, ни мотив долга. Идеологическая вера — это полная убежденность в якобы абсолютной истинности конкретного идеологического взгляда на мир (учения и др.), которая обусловливает категорическое следование его содержанию, напр., «всегда делай так и только так, и никак иначе», в частности, «содействуй осуществлению высшего блага как высшей цели». Принцип веры — «верю в абсолютную истинность и потому категорически следую вере». Нравственные правила, мотивированные пользой и долгом, являются рациональными и потому условными, а нравственные правила, мотивированные верой, являются идеологическими и потому категорическими, т. е. безусловными. Идеологическая мораль содержит цель, якобы обусловленную бесконечной основой мира. В христианстве его нравственные законы рассматриваются как будто бы проявление воли бесконечного Бога, в марксизме коммунистическая мораль — как якобы реализация на определенном этапе прогресса общества как формы поступательного саморазвития бесконечной материи ее объективных законов.

И. Кант искусственно вопреки невозможности императивной категоричности на основе духовной свободы воли связывал неизбежность нравственной категоричности с будто бы выходящей за границы естественных причин и избавляющейся от их ограничения чистой свободы воли человека как его способности делать выбор между, напр., естественными склонностями и добром в пользу добра, т. е. способности «настолько избавляться от безудержной навязчивости склонностей, чтобы ни одна, даже самая излюбленная, не имела влияния на решение, для которого мы должны теперь пользоваться своим разумом. …И закон долга благодаря положительной ценности, ощущать которую дает соблюдение его, находит более легкий доступ в сознание нашей свободы благодаря уважению к нам самим. Это уважение, если оно основательное, если человек ничего так не боится, как оказаться в своих собственных глазах ничтожным и недостойным при внутреннем испытании самого себя, может быть привито любому доброму нравственному убеждению, так как это лучший, даже единственный страх, воспрепятствующий проникновению в душу неблагородных и пагубных побуждений» [7, c. 498–499].

По словам Канта, моральный закон «бесконечно возвышает мою ценность как мыслящего существа, через мою личность, в которой моральный закон открывает мне жизнь, независимую от животной природы и даже от всего чувственно воспринимаемого мира, по крайней мере поскольку это можно видеть из целесообразного назначения моего существования через этот закон, которое не ограничено условиями и границами этой жизни» [7, c. 500]. Согласно Канту, обусловленные чистой свободой воли человека поступки — это область сверхприродной человеческой жизни, в которой человек выступает творцом сверхприродной реальности, состоящей из его моральных поступков и создаваемого этими моральными поступками мира. Так, «в поступке из чувства долга на нее (на чистоту воли — Прим. Г. А.) не влияют никакие мотивы склонностей как определяющие основания…» [7, c. 498].

Фактически нравственный категорический императив Иммануила Канта — это закон возвышения человека над своим естеством и законами природы. Однако в концепции Канта чистая свобода воли человека, которая выглядит как полная свобода воли — это в действительности созданный теоретической мыслью Канта с помощью научной интуиции абстрактный, но безгранично идеализированный предмет, который неосуществим, поскольку в реальности невозможно существование свободы воли человека отдельно от отношений естественной детерминации, и потому возможна лишь неполная свобода воли, присущая людям с рациональным мышлением. При жизни Канта абстрактные предметы не были теоретически осмысленны и не использовались в теоретических и прикладных науках, в конструировании. Он мыслил чистую свободу воли личности как ее самопричинное поведение, основанное на сознании ею как бы своей способности к полной независимости относительно природной среды и своих естественных склонностей, противоположное естественной обусловленности, т. е. как безгранично идеализированный конечный предмет. Идея чистой свободы воли использовалась им в качестве необходимого компонента категорического нравственного правила и инструмента его конструирования. Кант противопоставлял чистую свободу воли естественной детерминации. Рассмотрение свободы воли человека самой по себе, отдельно от естественной детерминации, как если она действительно в таком виде способна существовать, методологически оправданно для лучшего понимания ее сути и практических возможностей, но при условии осознания того, что свобода воли сама по себе, вне естественной детерминации не способна существовать, как и не способны существовать сами по себе количество, качество, пространство и другие стороны реальности, но которыми в науке оперируют как теоретическими абстрактными предметами, рассматривая их отдельно от их носителей с целью более глубокого их познания. Естественная и частично социальная детерминация не является жесткой, однозначной, «лапласовской» (хотя относительно жесткими являются социальные отношения в сфере должного, напр. правовые, а идеологизированные отношения категорически задаются идеологией в качестве абсолютно жестких, хотя и не всегда получаются такими) и в отношениях естественной и частично социальной детерминации есть люфты, «зазоры», в границах которых человек в состоянии проявить свободу воли, и люди ее проявляют, воздействуя на мир в соответствии со своими целями, но они не в состоянии обладать полной свободой воли, а в состоянии обладать лишь относительной свободой воли.

Однако Иммануил Кант не считал свободу воли осуществимой в виде чистой свободы воли. Он исходил из того, что в реальности способна реализоваться лишь ограниченная свобода воли, что в рамках реальной ограниченной естественной детерминацией возможности осуществления свободы воли человек не в состоянии неуклонно следовать велению долга, а значит, делать добро. Кант не мог не видеть, что поскольку реальное осуществление свободы воли наталкивается на естественные ограничения, то в силу этого реальному ограниченному применению свободы воли невозможно придать статус категорической императивности, ведь в конечной реальной жизни стремление к добродетели, вытекающей из свободы воли, наталкивается на стремление к счастью, вытекающее из естественных желаний, что приводит к практической антиномии между стремлением к добродетели и стремлением к счастью. Это был рациональный взгляд Канта на свободу воли. Но в то же время Кант мыслил чистую свободу воли человека не только необходимым условием построения категорического нравственного императива, но и вместе с категорическим нравственным законом частью мира деонтического (должного), противоположного естественному миру. И потому он, полагаю, мыслил чистую свободу воли хотя и неосуществимой, но желаемой им и теми, кому он приписывал желание, чтобы она была осуществима, полагая, что в качестве желания ее осуществимости она способна побуждать к нравственному поведению. Категорический нравственный императив И. Кант мыслил осуществимым лишь в виде стремления к нему.

Согласно концепции Канта, чтобы чистая свобода воли была желаемой человеком и чтобы посредством желания ее осуществления стремление к этой свободе придавало категорическую императивность нравственным поступкам, необходима не поддающаяся доказательству о как бы ее возможности мысль, будто бы обладающая силой религиозной веры, но являющаяся не религиозной верой, а изобретенной Кантом как бы религиозной верой, основанной на чистом практическом разуме, который в действительности был мысленно сконструирован этим философом. В его концепции идея чистой свободы воли человека представляет собой априорное регулятивное нравственно-практическое понятие. Идею чистой свободы воли человека Кант создал в качестве первого постулата чистого практического разума. Идея сконструированной Кантом чистой свободы воли человека представляет собой основу существования кантовского категорического императива. Однако содержание первого постулата самого по себе рациональное, поскольку содержание созданного Кантом мысленного предмета в виде чистой свободы воли человека самой по себе представляет собой мыслимый конечный абстрактный, но безгранично идеализированный предмет, которым способно оперировать рациональное мышление, а не обладающее категорической императивностью идеологическое мышление, потому что предметная логическая форма содержания этого абстрактного безгранично идеализированного предмета не категорически императивная, т. е. не идеологическая, а рациональная. Желание в отношении какого-либо предмета способно быть категорически императивным, если оно основано на бесконечном экзистенциальном ценностном переживании мира и желаемого предмета в нем и в силу этого посредством категорически императивной веры, которая присуща идеологическому, а не рациональному мышлению, мыслит желаемый предмет причастным к бесконечной основе мира. Желание именно бесконечной свободы воли способно быть категорически императивным. Рациональная предметная логика не обладает категорической императивностью, ее первичным и части ее вторичных предметных логических форм мышления присуща естественная императивность, а еще части ее вторичных предметных логических форм мышления — условная императивность, однако императивность рациональной предметной логики не влияет на императивность части конкретного содержания рационального мышления, которая только условная. Некатегорическая условная императивность многих создаваемых рациональным мышлением идей обусловлена не рациональной предметной логикой, а ценностным, персонифицированным, чувственным отношением рациональной личности к мыслимым предметам, напр., для ученого обладают императивностью используемые им методы научного исследования. Не все рациональные идеи императивные, напр., объективное научное знание со стороны адекватного отражения им реальности не императивное. Желание иметь полную свободу воли для следования только долгу по отношению к другим людям и к человечеству не способно наделить категорической императивностью не только рациональное мышление, которое не в состоянии обладать ею, но и идеологическое мышление, каким оно определено в моей концепции чистого рационализма и чистой идеологии. Поскольку сам Кант исходил из понимания мышления как рационального, хотя описанная им его черта в виде признания теоретическим разумом реальности бесконечности посредством признания реальности бесконечной вещи в себе и содержательного мышления им бесконечности при попытке ее антиномичного доказательства, а также содержательного мышления практическим разумом идеи сконструированного им бесконечного нравственного бога присуща не рациональному, а идеологическому мышлению, использование которого в осмыслении мира и в нравственной практике рациональное мышление Канта ограничило признанием невозможности доказательства якобы существования бесконечного теоретическим разумом и созданием практическим разумом идеи не реального, а как бы реального бесконечного бога, то предполагаю, что он не мог не улавливать хотя бы интуитивно неспособность первого постулата самого по себе быть категорическим императивом.

Согласно Канту, постулаты чистого практического разума «исходят из основоположения моральности; это основоположение не постулат, а закон, которым разум непосредственно определяет волю; именно потому, что воля так определяется как чистая воля, она для исполнения своего предписания требует этих необходимых условий. Эти постулаты не теоретические догмы, а предположения в необходимо практическом отношении; следовательно, хотя они и не расширяют спекулятивного познания, но в общем дают идеям спекулятивного разума (посредством их отношения к тому, что принадлежит к сфере практического) объективную реальность и дают разуму право на такие понятия, обосновать даже возможность которых он иначе не мог бы себе позволить. Это постулаты бессмертия, свободы, если рассматривать их положительно (как постулаты причинности существа, поскольку оно принадлежит к умопостигаемому миру), и бытия божьего. Первый вытекает из практически необходимого условия соразмерности продолжительности существования с полнотой в исполнении морального закона; второй из необходимого допущения независимости от чувственно воспринимаемого мира и из способности определения своей воли по закону некоего умопостигаемого мира, т. е. свободы; третий — из необходимости условия для такого умопостигаемого мира, который был бы высшим благом при предположении высшего самостоятельного блага, т. е. бытия божьего» [7, c. 466].

Постулат чистого практического разума, по Иммануилу Канту — это «данный a priori практический императив, неспособный дать никакого объяснения, а также и доказательства своей возможности». Согласно ему, постулаты чистого практического разума — это обусловленные нравственно-практической целью предположения, которые невозможно объективно обосновать, но желание существования которых придает категорическую императивность нравственному поведению. Согласно его концепции, не поддающееся объективному доказательству признание ради практических нужд как бы существования сконструированных им постулатов чистого практического разума, с одной стороны, похоже на постулаты математики, логики, а с другой стороны, оно сильнее их, поскольку как бы обладает силой религиозной веры, но являющейся не религиозной верой, а изобретенной Кантом как бы верой, основанной на чистом практическом разуме, которую оправданно назвать квазиверой. В данном рациональном понятии как бы веры ярко проявилось дуалистичное рационально-идеологическое мышление Канта. В его содержание Кантом неосознанно заложено антагонистическое противоречие между его рациональными и идеологическими компонентами — между описанием ее в виде рационально-научной аксиомы и одновременным описанием ее в виде противоположной науке религиозной веры, но будто бы присущей, подобно научным постулатам, рациональному мышлению. Любой научный постулат, будучи рациональным, в силу сущности рационального мышления содержит возможность сомнения, а идеологическая вера (религиозная, философская и др.) исключает возможность сомнения и присуща только идеологическому мышлению, противоположному рациональному мышлению.

Поскольку первый постулат и два других постулата Канта (признание в практических целях как бы существования бесконечного бога и бессмертия души) формулируются им в качестве нравственно-практических категорических императивов, необходимых ему для построения и обеспечения действия категорического нравственного императива, то в его концепции эти постулаты представляют собой намеренно созданные им нравственно-практические средства конструирования категорического нравственного императива, не обладающие в силу их практического назначения чертой истинности или ложности, присущей продуктам познания, а обладающие в силу их нравственно-практической нужности, как ее определил Кант, присущей практическим продуктам чертой осуществимости или неосуществимости, и при этом, однако, рассматриваются Кантом как не поддающиеся доказательству на осуществимость. Предметная логическая форма содержания постулатов о как бы реальности бесконечного нравственного бога и бессмертия души, которые Кант считал необходимым принять по нравственно-практическим соображениям посредством как бы религиозной веры, идеологически-подобная, т. е. категорическиподобная, но для идеологического мышления, поскольку в нем есть содержательный образ бесконечного, однако их нравственно-практическое назначение (функция) в качестве постулатов, как и первого постулата, рациональное, поскольку они предназначались Кантом для принятия их в качестве исходных идейных положений категорического нравственного императива рациональным в понимании Канта нравственно-практическим разумом, якобы очищенным с помощью его методологии. Согласно И. Канту, без постулатов чистого практического разума категорический нравственный императив как нравственный закон невозможен, и в этом их функциональная рационально-практическая целесообразность, которая противоречит идеологическому мышлению. Он создал антагонистически противоречивые рационально-идеологические постулаты, в которых их рациональность противоречит их идеологичности. Они отражают его антагонистически противоречивое дуалистичное рационально-идеологическое мышление. Предполагаю, что Кант создавал концепцию мышления с помощью наблюдения за собственным мышлением. В отличие от рационального мышления идеологическое мышление постулатами не пользуется и в постулатах не нуждается, поскольку основано на искренней вере в абсолютную истинность конкретной идеологии, а любая идеология основана на идеологической вере в якобы существование бесконечной основы мира и исключает возможность сомнения. А рациональные постулаты по своей недоказательности напоминают не обладающую доказательностью идеологическую веру, но допускают возможность сомнения в них, а значит, возможность их опровержения.

Сформулированные Кантом постулаты были предназначены для рационального практического мышления, как оно понималось Кантом, и рассматривались им в качестве рациональных инструментов построения категорического нравственного императива. Но Кант интуитивно осознавал невозможность построить категорически императивную моральную норму без применения похожей на религиозную веру не поддающейся объективному обоснованию мысли о как бы существовании бесконечного бога как творца условий осуществимости чистой свободы воли человека и о как бы существовании бессмертия души как безусловной надежды человека на воздаяние в виде счастья в умопостигаемом сверхэмпирическом мире за категоричное следование добродетели в земной жизни. Он придал в рамках рационального чистого практического разума постулату о как бы осуществимости чистой свободы воли человека категоричность с помощью используемой с нравственно-практической целью идеи как бы детерминированности ее как бы осуществимости свободной волей как бы существующего бесконечного бога и как бы обеспеченного им бессмертия души. Обоснование постулата о как бы осуществимости чистой свободы воли человека идеологическиподобными по содержанию постулатами о как бы существовании бесконечного бога и бессмертия души сделало содержание постулата о как бы осуществимости чистой свободы воли человека частично идеологическиподобным, однако проектирование Кантом этих постулатов для рационального мышления делает их несовместимыми с ним. Предполагаю, что он заметил категоричность христианской морали, основанной на вере в якобы ее божественное происхождение, ведь в докритический период у него проявилась выраженная христианская религиозная вера (см.: «Единственно возможное основание для доказательства бытия Бога» (1762)). Полагаю, он попытался с помощью рационального принятия постулатов об идеях как бы существования бога и бессмертия души придать им категоричность, подобную категоричности основанной на идеологической вере «естественной» религии, и с помощью их категоричности наделить категоричностью постулат о чистой свободе воли и этим придать категоричность нравственному императиву, построенному на основе данных постулатов. На мой взгляд, двум «бесконечным» постулатам Иммануила Канта о боге и душе было назначено философом идейно выразить категоричные желания, чтобы существовали бесконечный бог и бессмертная душа, и этим придать категоричность желанию, чтобы существовала будто бы обеспеченная бесконечным богом чистая свобода воли, а следовательно, чтобы был осуществимым категорический нравственный императив с его конечной целью высшего блага и безусловной надеждой на воздаяние в виде счастья в сверхъестественном мире. Однако в действительности рациональное мышление не в состоянии содержательно мыслить заданную в постулатах о душе и боге бесконечность, следовательно, содержательно мыслить построенный с помощью них категорический нравственный императив, а значит, неспособно категорически желать, чтобы они существовали. Постулаты Канта изначально были «не работающими» в рациональном мышлении и в идеологическом мышлении в качестве оснований нравственности.

Предполагаю, Кант искренне полагал, будто обнаружил в своем сознании, которое он считал основанным на рациональном мышлении, категорический нравственный императив, при этом отвергая веру «естественной» религии в якобы существование бессмертия души и бесконечного бога и предлагая свои постулаты чистого практического разума о как бы реальности нравственного бога и бессмертия души, для категорического следования которым, т. е постулатам, будто бы нужна не поддающееся обоснованию предположение в практическом отношении об их как бы реальности, как бы обладающее силой религиозной веры, но являющееся не ею, а как бы верой, основанной на чистом практическом разуме. Однако присущее его дуалистичному рационально-идеологическому мышлению рациональное мышление не могло в силу сущности рационального мышления содержательно мыслить бесконечность бога, бессмертие души и основанный на них категорический нравственный императив. Оно способно было мыслить их безотносительно к реальности лишь формально-логически как противоположность понятию конечного. Но поскольку Кант все же отчасти содержательно описал и бесконечного бога, и бессмертие души и другие «бесконечные» основания категорического нравственного императива, то предполагаю, что в разработке этого содержания участвовало неосознаваемое им его идеологическое мышление, проявление которого все же ограничивало осознаваемое философом его рациональное мышление, помешавшее последовательно действовать в его идеологическом мышлении подлинной идеологически-религиозной вере. Если он действительно хотя бы частично руководствовался созданным им, или используя его понятия, открытым им в себе (в своем сознании) категорическим нравственным императивом, то этот категорический нравственный императив применялся неосознаваемым Кантом присущим ему наряду с рациональным мышлением идеологическим мышлением, обладавшим свойственной идеологическому мышлению идеологической верой. Но неосознаваемой идеологической верой во что? В бесконечного бога, которого он в своих идеях критического периода не считал существующим, хотя в них не содержится также мысль, что бог не существует? В работах критического периода Канта нет утверждения, что он верил в существование бога и что он не верил в его существование. Заметно, что в критический период идея якобы существования бесконечного бога не была конструктивной для его мировоззренческой концепции, поскольку он создал для этой концепции в качестве основополагающей более масштабную идею якобы существования бесконечной вещи в себе как якобы основы мироздания, которую можно рассматривать как в некотором роде универсальную идейную форму для построения идеи о любой мыслимой будто бы существующей бесконечной основе мира. В его сознании в критический период, в отличие от докритического периода, сильно проявлялось рациональное мышление, противодействовавшее религиозной и в целом идеологической вере, которая является атрибутом идеологического мышления. Кант в докритический период действительно признавал существование бесконечного бога, а в критический период он мог считать, что признает его существование без помощи веры, а посредством рационального разума. Но если бы Кант в критический период признавал существование бога, даже считая, будто признает не посредством веры, а с помощью разума, то на самом деле он признавал бы его с помощью неосознанной идеологической веры, поскольку признать якобы существование бесконечного предмета, в том числе бесконечного бога, способно только идеологическое мышление с помощью присущей ему идеологической веры.

Идеологическая часть дуалистичного рационально-идеологического мышления Канта обусловила создание им идеи якобы существования бесконечной основы мира в виде весьма неопределенной вещи в себе, а рациональная часть — создание Кантом рационально-научных идей, в частности, идеи о творческой роли мышления в познании, о содержательной логике. Предполагаю, что хотя в кантовских работах критического периода хорошо просматривается признание Кантом якобы без помощи веры (однако без объяснения, каким образом) будто бы существования бесконечной основы мира в виде бесконечной вещи в себе, которое возможно было только присущим его дуалистичному мышлению идеологическим мышлением, однако содержательное определение ее признаков было нейтрализовано рациональной частью его дуалистичного мышления и потому содержание идеи бесконечной вещи в себе определено Кантом минимально содержательно, т. е. идея бесконечной вещи в себе антагонистически противоречивая и содержит следы влияния его идеологического мышления и рационального мышления. Значительно выраженное в этот период рациональное мышление Канта не было способно в силу его сущности содержательно мыслить идею бесконечности, и потому у него получилась минимально идеологически-философская идея о якобы существовании бесконечной вещи в себе как основы мира, которая в значительной мере содержит элемент бессодержательного рационального формально-логического понятия бесконечного предмета, создаваемого рациональным мышлением путем формально-логического противопоставления понятию конечного предмета понятия бесконечного предмета безотносительно к соотнесению его с реальностью. Потому идея бесконечной вещи в себе отчасти идеологически-философская, а отчасти формально-логическая. И. Кант привязал к формально-логической части понятия бесконечной вещи в себе понятия признаков бесконечного предмета, поддающиеся созданию путем формально-логического противопоставления понятиям признаков конечного предмета понятий признаков бесконечного предмета — самопричинность, абсолютная однонаправленная детерминация ею конечных предметов, ее недоказуемость опытным путем. Предполагаю, что в критический период Кант был преимущественно рационально мыслящим ученым, а не стопроцентным философом в точном смысле, соответствующем моему пониманию сути философии, в соответствии с которым ядро философии обязательно образует идея якобы существования бесконечной основы мира, категорически императивно признаваемая идеологическим мышлением истинной посредством веры, необходимость которой для философии и неизбежность которой в философии не все ее приверженцы признают, но которой все они неизбежно, хотя зачастую неосознанно руководствуются.

Рациональные суждения не способны обладать категоричностью, поэтому всякое когнитивное (познавательное) рациональное суждение о мире, в том числе научно обоснованное, необходимо содержит возможность сомнения в его истинности и потому любая научная теория имманентно содержит в себе возможность сомнения в ее истинности, противодействие запрету сомнения, возможность построения в отношении нее гипотез, дающих противоположные ей в целом или ее отдельным частям рационально-научные взгляды на осмысливаемую реальность. Противоположные рациональным суждениям идеологические суждения категорически императивные, не содержат для их приверженцев возможность сомнения в их истинности и потому не допускают возможность гипотез, что достигается верой в их якобы безусловную истинность. Поэтому идеологические концепции (философские, религиозные, теософские и др.) противоположны требованиям научности.

Содержание постулатов чистого практического разума о как бы существовании бессмертия души и бесконечного бога потому идеологическиподобные, что в них заложена мысль о как бы существовании бесконечного. Поскольку рациональное мышление не способно содержательно мыслить идею бесконечного, то постулаты о бесконечно идеализированных с точки зрения рационального мышления предметах в виде бесконечного бога и бессмертной души рациональное, в том числе научное, мышление не способно мыслить содержательно, а способно о них лишь молчать. Рациональное мышление не способно содержательно мыслить постулаты чистого практического разума, но их способно посредством веры мыслить хотя бы как бы осуществимыми идеологическое мышление. Содержательное описание Кантом в постулатах о как бы существовании бессмертной души и бесконечного бога как нравственного идеала и творца мира сверхъестественной свободы дает основание предположить, что в таком описании проявилось его идеологическое мышление, не замеченное им и присущее ему наряду с рациональным мышлением, хотя и не сильно выраженное. Но в то же время, на мой взгляд, осознаваемое им его рациональное мышление сильно повлияло на ограничение идеологического содержания «бесконечных» постулатов и на его идеологическое мышление тем, что он осознанно рассматривал их с рациональной позиции как не поддающиеся доказательству на осуществимость, хотя идеологическое мышление не может не мыслить бесконечность осуществимой, оно категорически мыслит ее осуществимой.

Предполагаю, что Кант считал, что лично он не нуждается в постулатах чистого практического разума и в как бы религиозной вере в их как бы существование для действия в соответствии с нравственным категорическим императивом, поскольку признавал якобы существование бесконечной вещи в себе. Но поскольку он конструировал нравственный категорический императив, называемый им нравственным законом, для построения нравственного поведения людей с религиозной верой, то он посчитал необходимым в практических целях привлечь похожее по силе действия на религиозную веру не поддающееся объективному обоснованию предположение о как бы существовании бессмертия души и бесконечного бога, которым надлежало выполнять роль оснований категорического нравственного императива для этих людей и с помощью которых он как бы учреждал в их сознании категорически желаемую реальность, которая как бы осуществима, т. е. посчитал нужным создать как бы практическую религиозную веру. Несомненно, Кант заметил в свой докритический период, что религиозная вера в якобы существование бесконечного бога является категорически императивной, хотя он не называл ее такой, и потому он попытался использовать для обоснования нравственного правила модернизированные религиозные идеи бесконечного бога и бессмертия души посредством рационального конструирования как бы религиозной веры в их как бы существование, основанной на чистом практическом разуме. Но подлинная религиозная вера, как и любая идеологическая вера идеологического мышления, не нуждается в постулатах о якобы существовании бесконечного бога или иных бесконечных основ мироздания, для идеологического мышления их якобы существование самоочевидно и вера в него не обусловлена прагматичным интересом, идея якобы существования бесконечной основы мироздания для идеологической веры не может быть как бы истинной, а является абсолютно истинной. Потому прагматичная попытка Канта убедить в необходимости подобия религиозной веры для обеспечения действия категорического нравственного императива не является достаточным аргументом для веры в как бы существование бога и в бессмертие души, не говоря уже о том, что способностью к вере обладают лишь люди с идеологическим мышлением. Кантовская основанная на чистом практическом разуме как бы религиозная вера внутренне противоречивая и содержит следы действия присущих Канту рационального мышления и идеологического мышления с преобладанием рационального мышления.

Предполагаю, дуалистичное мышление Канта, состоявшее из осознаваемого им рационального мышления и неосознаваемого им идеологического мышления, в критический период побуждало его считаться с традиционной религией, среди которой наиболее привлекало его внимание христианство. И хотя рациональный ум Канта не признавал религию объективным знанием о мире, поскольку мыслитель признавал основой мира бесконечную вещь в себе, которую к тому же считал непознаваемой теоретическим разумом, он не боролся с ней путем противопоставления ей своего постулата о как бы существующем нравственном боге, а лишь пытался распространять свой постулат о нем в практических интересах реализации сконструированного им нравственного правила. Полагаю, если следовать концепции Иммануила Канта о чистом практическом разуме, то можно так выразить его отношение к своим постулатам и религиозной вере: постулат чистого практического разума о как бы существовании бесконечного бога — приверженцам концепции Канта о чистом практическом разуме, религиозная вера в якобы существование бесконечного бога — приверженцам «естественной» религии. Однако не основанный на подлинной религиозной вере рациональный постулат практического разума о как бы существовании бесконечного бога, хотя и объективно не доказуемый на осуществимость, также противоречит устройству рационального мышления, как и признание рациональным мышлением якобы существования бесконечной основы мира в виде бесконечной вещи в себе, которое невозможно в силу устройства рационального мышления, не способного содержательно мыслить бесконечное. Рациональное мышление опирается на доказательства, признает осуществимыми только конечные предметы и не способно содержательно мыслить бесконечность, в том числе пространства, времени, движения. Предполагаю, что Кант с помощью не предполагающего подлинную религиозную веру постулата о как бы существовании бесконечного бога пытался дистанцироваться от «естественной» религиозной веры как средства признания якобы существования бесконечного бога, но вследствие этого его рациональное мышление вступило в антагонистическое противоречие с идеологическим содержанием постулата о бесконечном, которое способно содержательно мыслить с помощью веры только идеологическое мышление, а не рациональное мышление. На мой взгляд, в этом противоречии проявился когитивный антагонизм дуалистичного рационально-идеологического мышления Канта, как и в противоречии между неосознанным признанием идеологической частью мышления Канта идеологической веры в якобы существование бесконечной вещи в себе и осознанным признанием рациональной частью его мышления невозможности ее содержательно рационально мыслить, что Кант частично выразил в объявлении вещи в себе непознаваемой, а значит, максимально неопределенной.

Идейное содержание кантовского категорического нравственного императива составляют такие мысленные предметы, как чистая свободы воли человека, чистый долг, бесконечный бог, бессмертная душа, высшее благо, экзистенциальное желание достичь высшего блага, полное счастье человека и др. Предметно-логическая форма содержания данного нравственного правила, основанная на вере в как бы существование бесконечного бога, частично идеологическая и потому оно представляет собой частично идеологическое отношение к миру и является частично категорически императивным для людей с частичным идеологическим мышлением, присущим дуалистичному рационально-идеологическому мышлению. Но это нравственное правило способно обладать полной категоричностью для людей с монистичным идеологическим мышлением, искренне поверивших в существование бесконечного бога, причем такого, каким его изобразил Кант. В то же время предметно-логическая форма содержания данного нравственного правила, обусловленного рациональной функцией постулата о будто бы нравственно-практической целесообразности верить в как бы существование бесконечного бога, частично рациональная и потому данное рациональное содержание не обладает категорической императивностью для людей с идеологическим мышлением, а люди с рациональным мышлением не способны мыслить категорически императивно. Рациональное мышление не способно содержательно, а значит категорически императивно мыслить идеологическую часть созданного Кантом нравственного правила.

Фактически все содержание нравственного категорического императива Иммануила Канта можно свести к нескольким словам, а именно: во что бы то ни стало следуй высшему благу как конечной цели. И. Кант рассматривал высшее благо как единство добродетели и счастья при главенстве добродетели, а счастье он понимал как соразмерное исполнению долга как формального условия всех целей, исключая высшую цель. Кант полагал, что любому человеку присуща потребность в счастье и стремление к нему. «Иметь потребность в счастье, быть еще достойным его и тем не менее не быть ему причастным — это несовместимо с совершенным волением разумного существа, которое имело бы также полноту силы, если только мы попытаемся мыслить себе таковое» [7, c. 441]. Согласно Канту, добродетельное поведение является необходимым условием, но не причиной счастья как суммы удовольствий, которое в обычной жизни, ограниченной естественными законами, зависят от законов природы, а не нравственности. «…Мораль, собственно говоря, есть учение не о том, как мы должны сделать себя счастливыми, а о том, как мы должны стать достойными счастья» [7, c. 463]. Потому призыв Канта стать достойным счастья — это призыв проявить свободу воли в направлении облагораживания своих удовольствий добродетельным поведением. Иммануил Кант считал, что в обычной жизни возможен конфликт между ними, который он рассматривал как антиномию практического разума.

Идея высшего блага в концепции Канта априорная. «…Положение: делай высшее возможное в мире благо своей конечной целью — есть априорное синтетическое положение, которое вводится самим моральным законом и благодаря которому практический разум расширяется тем не менее за пределы этого закона» [10, c. 82]. «Однако то, что каждый должен сделать конечной целью высшее возможное в мире благо, — писал Иммануил Кант, — есть априорное синтетическое практическое положение, и притом объективно практическое, заданное чистым разумом, так как оно выходит за пределы понятия обязанностей в мире и присоединяет следствие их (эффект), которое в моральных законах не содержится и, таким образом, аналитически не может быть из них развито» [10, c. 81]. Поскольку источник высшего блага Кант приписывает мысленно созданному им бесконечно идеализированному предмету в виде как бы реального бесконечного бога, то высшее благо не может не мыслиться верящим в его существование как бы бесконечным. Кантовский нравственный категорический императив со стороны его идеологического содержания является бесконечно идеализированным предметом и рациональное мышление не способно содержательно мыслить его идеологическую часть, а следовательно, не способно проверять его на осуществимость.

Согласно И. Канту, чтобы люди могли категорично желать стремиться к высшему благу (в кантовском понимании его) как конечной цели и высшего мерила нравственного поведения, необходима вера в как бы существование бога в кантовском теоретическом проекте его с такими чертами, как источник и идеал высшего блага, творец мира, в том числе нравственного, хотя сам Кант, предполагаю, считал такую практическую фактически квазиверу необходимой лишь для обеспечения нравственного поведения других людей. «…Хотя для правомерного действования мораль не нуждается ни в какой цели и для нее достаточно закона, который заключает в себе формальное условие применения свободы вообще, из морали все же возникает цель; ведь разум никак не может быть безразличным к тому, каков ответ на вопрос: что же последует из этого нашего правомерного действования и к какой цели, — если даже допустить, что это и не вполне в нашей власти, — мы можем направить свои поступки, чтобы они по крайней мере были в согласии с нею? Правда, это только идея об объекте, который заключает в себе и формальное условие всех целей, какие мы должны иметь (долг), и все, что в согласии с ним обусловливает все те цели, какие мы имеем (счастье, соразмерное с исполнением долга), т. е. идея высшего блага в мире, для возможности которого необходимо признать высшее, моральное, святейшее, всемогущее существо, которое одно только и может объединять оба этих элемента. Но эта идея (рассматриваемая практически) все же не пустая, потому что она помогает нашей естественной потребности мыслить для всякой нашей деятельности в целом какую-нибудь конечную цель, оправдываемую разумом; в противном случае имелось бы препятствие для морального решения» [10, c. 79–80].

Следовательно, по И. Канту, не мораль вытекает из религии, а необходимость религии, в действительности подобие религии, как бы религии, сконструированной им, вытекает из морали. «…Мораль неизбежно ведет к религии, благодаря чему она расширяется до идеи обладающего властью морального законодателя вне человека, в воле которого конечной целью (мироздания) служит то, что может и должно быть также конечной целью человека» [10, c. 81–82]. В данном случае Иммануил Кант религию понимает в виде спроектированной им как бы религии. Согласно Канту, только если к морали «присоединяется религия, появляется надежда когда-нибудь достигнуть счастья в той мере, в какой мы заботились о том, чтобы не быть недостойными его» [7, с. 463–464]. С помощью веры в как бы существование бога как абсолютного блага Кант счел возможным дать ответ на поставленный им вопрос «…на что я могу надеяться, если делаю то, что мне надлежит делать…» [6, с. 662]. Религиозноподобная вера в как бы существование бога явно рассматривается И. Кантом лишь как необходимый служебный инструмент в механизме обеспечения следования категорическому нравственному императиву приверженцами созданных им постулатов чистого практического разума, способными как бы уверовать в кантовскую идею бесконечного бога, хотя в когнитивном (познавательном) плане он не рассматривал как адекватную реальности ни христианскую идею религиозного Бога, ни идею бога, созданную им, хотя и не обосновывал противоположное. С помощью своей идеи бога Кант рассчитывал усовершенствовать идею Бога христианской религии в направлении ориентации ее на его нравственный категорический императив.

Хотя с точки зрения концепции И. Канта религиозная вера христианства обладала категоричностью, однако философ не видел в ней способность обеспечить категорическую императивность сформулированного им нравственного правила. Потому он, осознанно руководствуясь своим рациональным нравственно-практическим конструирующим мышлением и неосознанно руководствуясь присущим ему идеологическим мышлением, намеренно модифицировал христианскую идею бесконечного Бога, приспособив ее под свой категорический императив, однако она не соответствовала христианству и была искусственной, основанной на как бы вере в как бы иного бога. Но любая модификация в конкретной идеологии в образе бесконечной основы мира ее черт ведет к созданию новой идеологии, вступающей в непримиримое противоречие с прежней идеологией. Кант при создании идеи бесконечного бога и иных «бесконечных» оснований категорического нравственного императива неосознанно руководствовался также присущим ему идеологическим мышлением, поскольку рациональное мышление способно создать бессодержательное понятие бесконечного формально-логически безотносительно к реальности путем противопоставления содержательному понятию конечного. Согласно Канту, чтобы работал высший принцип категорического нравственного закона, с которым надлежит сообразовывать нравственное поведение и который будто бы состоит в безусловном следовании идее высшего блага, во-первых, необходимо создать идею бога как источника, носителя и идеала высшего блага, творца нравственного мира, высшего критерия разграничения добра и зла, а во-вторых, — соответствующую веру в как бы существование такого нравственного бога. «Положение есть бог, стало быть, есть высшее благо в мире, если оно (как догмат) должно следовать только из морали, есть априорное синтетическое положение, которое хотя и принимается только в практическом отношении, тем не менее выходит за пределы понятия долга, которое содержится в морали (и предполагает не материю произвола, а только формальные законы его), и, следовательно, из морали не может быть развито аналитически» [10, с. 81]. И. Кант писал, что «все попытки чисто спекулятивного применения разума в теологии совершенно бесплодны и по своему внутреннему характеру никчемны, а принципы его применения к природе вовсе не ведут ни к какой теологии; следовательно, если не положить в основу моральные законы или не руководствоваться ими, то вообще не может быть никакой рациональной теологии» [6, c. 547–548].

Кант обосновывал якобы необходимость и всеобщность желания, чтобы категорический нравственный императив был осуществим. Однако его категорический нравственный императив не могут содержательно мыслить люди, обладающие рациональным мышлением, которых много, возможно, намного больше, чем людей с идеологическим мышлением. Предметная логика рационального мышления оперирует образами только конечных предметов и потому рациональное мышление не способно содержательно мыслить идею бесконечной основы мира, в том числе бога. Категорическая императивность выявлена И. Кантом лишь в очень узкой области жизнедеятельности людей, а именно в сфере религии и в сфере нравственности, хотя реально категорические повеления участвуют в регулировании во всех сферах человеческой жизнедеятельности, которые контролируются идеологией, она присуща любому идеологическому мышлению во всех областях его применения, а в сфере нравственности — лишь идеологической нравственности, обоснованной идеей о якобы существующей бесконечной основе мира. Кант верно связал категорическую императивность с верой, но он связал ее только с религиозноподобной верой, хотя называл ее религиозной, в то время как категорическая императивность присуща всякой идеологической вере (религиозной, философской, теософской и др.), которую он не выделял как особую субъективную реальность. Кант также ошибочно рассматривал способность рационального мышления к вере, в то время как вера — это компонент идеологического мышления, которое он не заметил и которое выявлено мною. Потому он не видел основание категорической императивности в предметной (содержательной) идеологической логике, которую тоже не видел, он рассматривал источник категорической императивности вне предметной логики, которую считал только рациональной. Кант фактически рассматривал не только формальную, но и разработанную им содержательную трансцендентальную логику, которую считал рациональной, как противоположные религиозной и сконструированной им фактически квазивере.

В то же время Кант вразрез со своим утилитарно-рациональным обоснованием якобы полезности и необходимости религиозной веры, а точнее, религиозноподобной квазиверы для существования желания, чтобы категорический нравственный императив был осуществимым, сформулировал содержание категоричности императивного нравственного правила не рационально, а идеологически в виде безусловного идеологического предписания, вытекающего из веры в как бы существование бесконечного бога. Категоричность нравственных правил содержится в идеологиях, имеющих моральный компонент (религиях, философиях и др.), но ее воспринимают посредством идеологической веры, в том числе философской, религиозной и ее невозможно воспринять с помощью квазиверы, т. е. надуманной веры в как бы существование бесконечной основы мира, в том числе бога. Идея бесконечной основы мира должна быть такой, чтобы в нее искренне поверили, а так поверить способны только люди с идеологическим мышлением. Категоричность нравственного императива Иммануила Канта, заданная им с помощью преднамеренно созданной как бы религиозной веры в как бы истинность сконструированной им его специфической идеи бесконечного бога, является искусственной, является квазикатегоричностью, поскольку созданная им как бы религиозная вера в как бы истинность разработанной им идеи нравственного бога была искусственной с точки зрения не только рационального мышления, но и с точки зрения мышления, была квазиверой, не способной иметь последователей.

Целесообразно различать идеологическую категорически императивную предметную логическую форму содержания нравственных правил, задаваемых в религиях (напр., в моральных заповедях Христа) и в иных идеологиях (напр., в моральных установках строителя коммунизма, сформулированных для марксистской коммунистической идеологии Лениным), которые обусловлены категоричностью предметной логики идеологического мышления, и само их конкретное содержание, т. е. те конкретные предметы, которые мыслятся посредством категорических нравственных правил. Однако Кант не осознавал обусловленность идеологической предметной логикой категорической императивности, поскольку он не замечал идеологическую предметную логику. Он, сознательно руководствуясь своим осознаваемым им рациональным мышлением, пытался строить категорическую императивность сконструированного им нравственного правила, называемого им нравственным законом, путем формально-логической привязки к нему идеи бесконечного бога и вере в его как бы существование. Эта привязка посредством рационального мышления была формально-логической потому, что он преднамеренно пытался приспособить, но закономерно неудачно, конструирование характеристик создаваемого им образа бесконечного бога к требованиям, чтобы этот образ мог быть основой категорической императивности созданного им нравственного правила. А неосознанное применение И. Кантом своего идеологического мышления в конструировании образа бога было сильно ограничено его рациональным мышлением и в результате получились не работающие квазирелигия и квазивера.

Поскольку рациональное мышление не способно содержательно мыслить понятие бесконечного предмета, в том числе понятие бесконечного бога, то с помощью рационального мышления Кант создавал понятие бога как бесконечности посредством формально-логического противопоставления безотносительно к соотнесению с реальностью бессодержательного понятия бесконечного содержательному понятию конечного, и наполнял ее специфическим содержанием сообразно характеристикам проектируемого им нравственного правила с помощью неосознаваемого им присущего ему идеологического мышления. Полагаю, на деле получилась искусственная, квазикатегорическая императивность созданного И. Кантом нравственного правила, поскольку он прагматично заложил в его проект придание ему категоричности посредством намеренно созданной им идеи как бы реального бесконечного бога и потому искусственной веры, квазиверы в его как бы существование. Идея как бы реального бога как основы категоричности нравственного императива в концепции Иммануила Канта — это намеренно сконструированная им в прагматических целях идея эрзац-бога в том смысле, что идея бога в подлинных, имеющих искренних приверженцев религиях создается искренне. Кант фактически создал в некотором роде исключительно практическую квазирелигию. Кантовское отношение к созданному им категорическому нравственному императиву как к якобы имеющему силу всеобщих естественных законов существования вещей необходимому нравственному закону, которым будто бы все люди способны категорически руководствоваться, если искренне признают посредством постулатов чистого практического разума как бы существование бога как нравственного идеала, гносеологический аспект которых Кант элиминировал в модели чистого практического разума и потому о существовании и не существовании которого (т. е. бога) Кант ничего не утверждал, не получило широкого признания за пределами его философских взглядов. Последователи Иммануила Канта (неокантианцы) пытались смягчить категоричность его нравственного правила с целью сделать его более жизнеспособным, сочтя его из-за его категоричности слишком ригоричным и потому, согласно им, нежизнеспособным, однако это был выход за рамки концепции Канта путем создания иной концепции с иными идейными обоснованиями нравственного правила.

Фактически Кант стал основателем в теоретическом виде способа намеренного квазирелигиозного манипулирования в желаемом направлении сознанием и поведением, а конкретно, нравственным сознанием и поведением обладающих идеологическим мышлением и потому склонных к идеологической вере людей (у Канта — в направлении высшего блага) с помощью преднамеренно созданных им безгранично, в том числе бесконечно, идеализированных мыслимых им как якобы желаемые многими людьми ценностей, не поддающихся проверке на предмет осуществимости и не мыслимых содержательно рациональным мышлением (у Канта — бог, бессмертная душа, высшее благо и др.), и как бы веры в их осуществимость, но которые Кант не считал безгранично идеализированными, ведь идея идеализации тогда не была разработана, при этом не считал возможным проверить их осуществимость. До Канта философы полагали и после него полагают, что их концепции являются абсолютно истинными, даже если в них утверждается о невозможности познания мира. Так, Сократ демонстрировал искреннюю убежденность, которую я рассматриваю как философскую веру, в будто бы абсолютном соответствии реальности его идей о благе и о якобы существующем бесконечном боге как его носителе. В некотором роде Иммануил Кант является праотцом в теоретическом виде современных пиар-технологий, ориентированных на манипулирование сознанием и поведением людей ради достижения заданных целей, хотя элементы практического манипулирования, но не общемировоззренческого масштаба, намеренно применялись в политике, в религиях задолго до Канта.

И. Кант сознательно создал для управления нравственным поведением людей им как бы религиозную концепцию со специфической идеей бесконечного бога, осознаваемую им как не проверяемую на истинность и на осуществимость. Созданная им квазирелигиозная концепция получилась не такой, которая располагает к вере в ее якобы соответствие реальности, это искусственная религиозная концепция, эрзац-религия, имитирующая традиционные религии, главную идею которых о якобы существовании бесконечной целевой основы мира рациональное мышление тоже не способно содержательно мыслить, а значит, не способно проверить на соответствие реальности. Слишком очевидная исходная рациональная прагматичность обоснования Кантом необходимости как бы религии. Данная его попытка оказалась неэффективной. Созданная чисто идеологическим мышлением религия, как и любая идеология, не несет в себе утилитарное назначение и обосновывает свое существование своей якобы абсолютной истинностью. Кант также предпринял попытку намеренного манипулирования в желаемом направлении сознанием и поведением, а конкретно, нравственным поведением склонных к рациональному мышлению людей с помощью постулатов со стороны их рационально-прагматичной функции. Однако данная попытка, на мой взгляд, тоже оказалась неэффективной.

Полагаю, что Иммануил Кант сделал огромное открытие, выявив среди внутренних (присущих сознанию) инструментов повеления осознанного поведения людей такое повеление, которое имеет для них категорически императивную силу. Он верно заметил категорическую императивность в религиозной вере в якобы существование бога. Хотя он об этом прямо не утверждал, однако связывание им категоричности нравственного императива с верой в как бы существование бога позволяет считать, что он видел в религиозной вере категоричность. Но Кант не ограничился рассмотрением только этой категорической императивности в виде построения им своей как бы религиозной концепции ради обоснования спроектированного им нравственного правила. Он открыл категоричность и в сфере нравственности, но в не вполне адекватном виде. Люди с идеологическим мышлением следуют категорическим повелениям своей религии, в том числе нравственным, с момента возникновения человечества (Homo sapiens), однако категорическая императивность как специфическое повеление до Канта не была замечена и не была объектом специального изучения.
И. Кант посредством теоретического осмысления императивных повелений разной силы выделил гипотетический и категорический императивы в сознании и первый попытался с помощью теории и квазирелигиозно-нравственного конструирования осмыслить категорическую императивность, но только в нравственно-практической области, реально существующую в виде категорического повеления религиозных и иных идеологических моральных норм, а также попытался привязать категорическую императивность к специально созданной им ради наделения ею его нравственной нормы как бы религиозной концепции. Однако связанную с искренней идеологической верой чисто религиозную категорическую императивность безотносительно к нравственности Кант не рассматривал. Он вразрез со своим рациональным обоснованием целесообразности как бы религиозной веры для существования категорического нравственного императива идеологически сформулировал категорическую императивность своего нравственного правила с помощью неосознаваемого им присущего ему идеологического мышления в виде такого категорического предписания, которое требует настоящей религиозной веры, а не как бы имеющих силу религиозной веры не поддающихся доказательству предположений, невозможных в идеологическом мышлении, с прагматичной целью убеждения в целесообразности созданной им модели нравственного поведения. Категорическую императивность создает только идеологическое мышление, которое не использует предположения, но их использует рациональное мышление.

Идея И. Канта о категорической императивности нравственного правила, пусть даже сконструированного им, не получила оценки в качестве открытия. Акцентирование внимания последователей и исследователей Канта на предметном содержании его категорического нравственного императива как особого нравственного правила, т. е. на том, какие отношения описывает данное правило, в ущерб осмыслению особенностей пусть даже искусственной категорической императивности данного содержания заслонило это открытие. Возможность оценить данную идею И. Канта в качестве открытия и значимость этого открытия для науки, идеологии и практики появилась только после того, как я выявил у многих людей идеологическое мышление, которое либо присутствует в сознании личностей наряду с рациональным мышлением в виде смешанного дуалистичного рационально-идеологического мышления, либо является в сознании личностей единственным типом мышления в виде монистичного идеологического мышления. Категорически императивная логика идеологического мышления обусловливает категорически императивный характер любых создаваемых с его помощью идеологических идей (религиозных, философских и др.), в том числе включенных в идеологию нравственных правил, идеологического отношения к миру и практических действий в соответствии с идеологией. Но конкретные идеологические идеи — идеи категорически императивные только для их приверженцев, которые не могут не обладать идеологическим мышлением.

Невозможно правильно понять сущность идеологического мышления без использования идеи категорической императивности, однако используемой более широко, чем ее использовал Кант. Он увидел ее только в религии в отношении религиозной нравственности и применил ее только к сфере нравственности и только к разработанному им нравственному правилу, привязанному им к квазирелигиозной концепции, созданной им с целью обеспечить с помощью нее категорическую императивность его нравственного правила, причем связал категоричность не с предметной логикой идеологического мышления, а с как бы религиозной верой, которую он считал находящейся вне логики, поскольку признавал, как и философы до него, только рациональную логику, которая не опирается на идеологическую веру и содержит в себе возможность сомнения.

Однако в идеях Иммануила Канта обоснование способа существования созданного им категорического нравственного императива противоречивое. То ли он существует как категорически желаемый, то ли он существует в виде призыва И. Канта следовать ему, то ли он существует в виде якобы объективного безусловного долженствования в том смысле, что люди якобы во что бы то ни стало должны им руководствоваться. Кант писал, что «то, что каждый должен сделать конечной целью высшее возможное в мире благо, есть априорное синтетическое практическое положение, и притом объективно практическое, заданное чистым разумом…» [10, c. 81]. С одной стороны, Кант рассматривает высшее благо в качестве будто бы объективной безусловно должной цели нравственного поведения, а значит, существование категорического нравственного императива он рассматривает в качестве безусловно должного. С другой стороны, он не показал возможность наличия даже желания хотя бы у части людей руководствоваться сконструированным им категорическим нравственным императивом и фактически определил его существование лишь в виде призыва следовать ему. С третьей стороны, если строго учитывать сконструированный Кантом в постулате о боге якобы высший детерминант категоричности его нравственного императива, а именно, как бы существующего бесконечного бога как якобы источника и идеала высшего блага, как бы религиозную веру в существование которого он желал привить всем людям ради реализации категорического нравственного императива, то в таком случае категорический нравственный императив желаемый хотя бы Кантом. С четвертой стороны, Кант, который намеренно в инструментальных целях ради обеспечения жизнеспособности категорического нравственного императива разработал идею как бы существования нравственного бога как якобы источника категоричности нравственного императива, а также как бы религиозную веру в его якобы существование, не был способен сам как бы поверить в его существование и руководствоваться сконструированной им идеей о как бы существовании бога ради категорически императивного следования созданному им нравственному правилу.

И. Кант, который, на мой взгляд, не мог руководствоваться верой в как бы существование бога как источника высшего блага, поскольку намеренно создал идеи бесконечного бога и бессмертной души, которые рациональное мышление не способно содержательно мыслить, не мог не заметить следование многих людей категорически императивному нравственному правилу, не вполне похожему на кантовский категорический нравственный императив, которые, с точки зрения моей концепции чистого рационализма и чистой идеологии, обладали идеологическим мышлением, но заметил, как он сам писал, в своем сознании категорический нравственный закон, который он сам сконструировал, но который счел как бы изначально присущим ему, а свой проект его как бы мысленным его воспроизведением. «Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, — писал Иммануил Кант, — это звездное небо надо мной и моральный закон во мне. И то и другое мне нет надобности искать и только предполагать как нечто окутанное мраком или лежащее за пределами моего кругозора; я вижу их перед собой и непосредственно связываю их с сознанием своего существования. Первое начинается с того места, которое я занимаю во внешнем чувственно воспринимаемом мире, и в необозримую даль расширяет связь, в которой я нахожусь, с мирами над мирами и системами систем, в безграничном времени их периодического движения, их начала и продолжительности. Второй начинается с моего невидимого Я, с моей личности, и представляет меня в мире, который поистине бесконечен, но который ощущается только рассудком и с которым (а через него и со всеми видимыми мирами) я познаю себя не только в случайной связи, как там, а во всеобщей и необходимой связи» [7, c. 499–500].

Обнаруженная И. Кантом в своем мышлении категоричность, которая была способна жестко детерминировать его поведение, но в ограниченных его рациональным мышлением пределах, была обусловлена, на мой взгляд, присущим ему идеологическим мышлением, присутствовавшим в его сознании наряду с рациональным мышлением и вместе придававшими его мышлению дуалистичный характер. Но он не осознавал идеологическое мышление как особую систему предметных логических средств, противоположных предметным логическим средствам рационального мышления, и считал свое мышление и мышление других людей рациональным, а религиозную веру, которая обладает силой категорического поведения для людей с идеологическим мышлением и присуща предметной логике идеологического мышления, он вывел за рамки предметной логики, не считая ее составной частью предметной логики. Потому Кант не объяснил, почему ему, не обладавшему искренней верой в существование бога, присуще категорически императивное нравственное правило, он писал о нем лишь о будто бы его присутствии в его сознании. Но может он говорил о якобы существовании этого императива в его сознании отчасти фигурально, использовав себя для образной демонстрации будто бы осуществимости категорической императивности морали?

Предполагаю, что Кант не мог не сопоставить свое категорически императивное поведение с поведением искренних приверженцев конкретных религии, философии, которые действовали так, словно они руководствовались безусловным предписанием. Возможно, эти факты и натолкнули его на мысль о наличии категорической императивности в реальных мотивах нравственного поведения людей. Он не мог не обратить особое внимание на мотивы поведения Иисуса Христа, своих коллег Сократа, Джордано Бруно, категорически подчинивших свою жизнь своим нравственным принципам. Они предпочли смерть отречению от своих взглядов, которые считали безусловно истинными и единственно ценными для всего человечества, словно они следовали во имя человечества не зависящему от них всемирному неумолимому повелению, несовместимому с индивидуальным, случайным и произвольным мотивом. И. Кант мог считать, что они категорически руководствовались верой в адекватность созданной ими идеи бесконечной основы мироздания. Хотя с точки зрения моей концепции чистого рационализма и чистой идеологии категоричностью способно обладать только идеологическое мышление, присущее не всем людям, однако категорическая императивность нравственного мотива поведения неизбежно выглядит для носителей этой категорической императивности независимой от их воли и желаний, и в этом смысле объективной, и потому мыслится этими носителями категорической императивности имеющей всемирное основание, а значит, общезначимой.

Возможно, сам Иммануил Кант был готов пожертвовать собой ради отстаивания своего нравственного категорического императива, который он считал необходимым для человечества и полагал, что в силу этого будто бы все способны желать следовать ему. Считаю, что любой философ-создатель серьезного философского учения задумывался о том, как он поступил бы в ситуации выбора между смертью за веру в безусловную истинность своего учения, категорически императивно мыслимого им абсолютно истинным и спасительным для человечества, и сохранением своей жизни ценой отречения от своего учения, и Кант вряд ли был исключением. Сократ будто бы сказал, что он не покинул бы Афины, будучи приговоренным к смертной казни за свое учение, в отличие от Анаксагора, и Сократ отказался бежать из Афин, когда был приговорен к смертной казни, хотя имел такую возможность с помощью своих учеников. Анаксагор был приговорен к смертной казни по обвинению в якобы оскорблении богов, поскольку его философия была несовместимой с традиционными религиозными воззрениями, которые были признаны государством. В частности, Анаксагор утверждал, что Солнце является раскаленной шаровидной глыбой. Благодаря заступничеству Перикла казнь Анаксагора была заменена его изгнанием из Афин.

Однако категоричность нравственных императивов, которым следовали Сократ, Христос, Бруно, проявлялась в разных системах нравственности, а именно в созданных ими системах нравственности, хотя каждый из них искренне верил в то, что его мораль единственно правильная для всех людей. Похоже на то, что Кант попытался преодолеть многочисленные различавшиеся системы нравственности и выработать вместо них единую для всех людей мораль подобно созданию единых правовых законов для всех граждан государства, но в отличие от действовавших тогда национальных правовых законов стремился выработать мораль, единую для всего человечества. Создание единой общечеловеческой морали он осуществлял не путем разработки особых моральных норм и не обоснованием уже существующих моральных норм в качестве общечеловеческих. Заметно стремление И. Канта найти общее для морального сознания всех людей правило поведения, желание следовать которому имело бы для них силу безусловного закона в виде категоричного повеления их нравственным поступкам, более сильного, чем естественные склонности людей. Полагаю, расчет Канта на общезначимость его категорического нравственного императива вселял в него надежду на то, что это нравственное правило будет нравственным руководством всех людей.

Первое определение категорического нравственного императива Канта «…поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом» [7, c. 260]. означает пожелание людям выбирать или строить только такие конкретные правила своего поведения, которые способны иметь для них силу обладающих неумолимостью всеобщих законов существования вещей. Данное определение представляет собой способ построения категоричности нравственного повеления, хотя, на мой взгляд, предметная логическая форма его содержания рациональная и потому не категорическая. Кант попытался выразить категорическую императивность данного первого определения с помощью деонтических формально-логических повелительных понятий, придавая нравственной категорической повелительности формально-логическую форму понятия закона, схожего с всеобщими законами существования вещей, якобы принуждающему к нравственному действию с необходимостью, схожей с необходимостью действия независимых от желания людей и в этом смысле объективных всеобщих законов существования вещей, как их понимал Кант. Полагаю, в первом определении фактически описан принцип построения категорической императивности нравственного правила в соответствии с пониманием Кантом категорической императивности нравственного правила. Во втором определении категорического нравственного императива И. Кант показал, каким должно быть конкретное содержание личной максимы, чтобы она могла иметь форму всеобщего закона, а именно, она всегда должна иметь своим долгом все человечество, т. е. его благо. Согласно Канту, «…поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого также как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству» [7, с. 270].

Второе определение категорического нравственного императива выражает пожелание людям выбирать или строить только такие нравственные правила своего поведения, которые ориентированы на благо всего человечества. Второе определение является наполнением конкретным нравственным содержанием в виде долга первого определения при сохранении приданной Кантом нравственной категорической императивности формально-логической формы понятия закона, схожего с всеобщими законами существования вещей. Полагаю, второе определение является формулировкой И. Кантом собственно нравственного закона (принципа), императивность которого оформлена в соответствии с первым определением. «Если же все императивы долга могут быть выведены из этого единственного императива (из первого определения — Прим. Г. А.) как из их принципа, то мы, хотя и оставляем нерешенным вопрос, не пустое ли понятие то, что называют долгом, можем по крайней мере доказать, что мы мыслим посредством этого понятия и что мы хотим им выразить. Так как всеобщность закона, по которому происходят действия, — писал Кант, — составляет то, что, собственно, называется природой в самом общем смысле (по форме), т. е. существованием вещей, поскольку оно определено по всеобщим законам, то всеобщий императив долга мог бы гласить также и следующим образом: поступай так, как если бы максима твоего поступка посредством твоей воли должна была стать всеобщим законом природы» [7, c. 260–261]. Полагаю, Кант имел в виду сознательное подчинение воли неодолимой силе категорически повелевающего нравственного правила (нравственного закона, принципа), сопоставимого по неодолимости с обладающим, по Канту, необходимостью и всеобщностью законом природы. И все же, по-моему, И. Кант в силу действия неосознаваемого им своего идеологического мышления допускал, что первое определение категорической императивности нравственного правила, с помощью которого он наделил категорической императивностью второе определение, в котором он сформулировал собственно нравственный закон, недостаточно категоричное, поскольку опирается на законы формальной логики, и не способно быть сопоставимым по неодолимости с объективным законом природы и что потому требуется обосновать содержание этого закона идеей как бы существования бесконечного бога как абсолютного основания чистой свободной воли человека, без которой, согласно Канту, невозможно категорически императивное нравственное поведение. Полагаю, исходя из своей концепции чистого рационализма и чистой идеологии, что как первое пожелание, так и второе пожелание сами по себе не категоричные, а условно императивные, поскольку рациональные, и представляют собой критерии-ориентиры для построения людьми правил своего нравственного поведения в соответствии с общезначимостью. Поскольку содержание всеобщего понятия нравственного закона описывает не бесконечный, а конечный предмет, т. е. нравственный закон (принцип), то с точки зрения моей концепции чистого рационализма и чистой идеологии всеобщее понятие закона является рациональным, а не идеологическим, и потому предметная логическая форма его содержания не обладает категорической императивностью и идея всеобщего нравственного закона в виде его первого и второго определений самих по себе не способна восприниматься категорически императивно обладающим категорической императивностью идеологическим мышлением. Рациональное мышление оперирует образами только конечных предметов, а идеологическое мышление мыслит конечные предметы как якобы проявления бесконечного предмета. В действительности пожелания первого и второго определений кантовского категорического нравственного императива сами по себе обладают особой условной императивностью, они даже не директивные, а рекомендательные (индикативные).

С точки зрения рационального мышления данные два императивных критерия-ориентира — это фактически рациональные парадигмы, рациональные методологические шаблоны для построения нравственного поведения, представляющие собой неосуществимые безгранично идеализированные предметы, которые не осознавались Кантом таковыми, а мыслились им как способные быть желаемыми людьми, которыми они якобы в состоянии руководствоваться как будто бы осуществимыми, хотя он не считал эти желания полностью осуществимыми в естественной детерминации, однако видел в них сильный побудитель нравственного поведения людей. Однако желание кого-либо, чтобы были осуществимыми первое и второе определения кантовского нравственного императива, содержание которых не содержит обоснования идеей якобы существования бесконечного бога, не способно обладать категорической императивностью в силу только конечности выраженных этим содержанием предметов (люди, отношения, правила и др.), а значит, в силу рациональности этих определений. Первое и второе определения данного нравственного правила, будучи не категорически императивными, поскольку являются рациональными, способны обладать для рационального, а не для идеологического мышления рациональной условной императивностью и по своему содержанию противоположные третьему определению нравственного правила Канта, хотя по заданному философом назначению они функционально связаны с ним, и для обеспечения желания следовать их содержанию, как понимал такое желание Кант, не нужна внерациональная идеологическая вера в якобы существование бесконечного бога, эти определения подходят для рационального мышления, но не для идеологического мышления. Потому применение к этим определениям понятия «категорический нравственный императив» некорректное, но оправданно использовать его условно, поскольку в концепции Иммануила Канта данные определения не полностью независимые, а функционально связаны с третьим его определением, которое, на мой взгляд, содержит черты как бы категорической императивности для идеологического мышления.

Первое и второе определения категорического нравственного императива И. Канта противоположные эгоизму, это разновидность высокой альтруистской общечеловеческой морали, разновидность социально-нравственной пассионарности. Настоящий философ работает только с идеями, которые он считает общезначимыми для всего человечества. Философы, намеренно вырабатывающие корпоративно значимые идеи (классовые, национальные, конфессиональные и др.), не интересные и не продуктивные для поступательного развития философии. Однако ни один философ не в состоянии удержаться только на общечеловеческой позиции, поскольку любой философ не в состоянии полностью подняться над своими личностными особенностями и над особенностями эпохи, к которой он принадлежит. Георг Гегель очень удачно заметил, что «…философия есть… современная ей эпоха, постигнутая в мышлении» [22, c. 15].

Как бы категорическим нравственным императивом является третье его определение, основанное на квазирелигиозной вере в существование нравственного бесконечного бога и обусловленных им чистой свободы воли, высшего блага как конечной цели, бессмертия души, умопостигаемого мира, абсолютной сверхъестественной свободы. Как бы категорически императивное, а значит, как бы идеологическое третье определение кантовского нравственного императива рациональное мышление не в состоянии содержательно мыслить, поскольку в это определение входит как бы религиозная вера в как бы существование бесконечного бога. Однако многие люди обладают рациональным мышлением и не способны содержательно мыслить идею бесконечного предмета, в том числе идею бесконечного бога.

Заметно, что Иммануил Кант полагал, будто возможна схожая с необходимостью действия всеобщих законов существования вещей лишь такая нравственная норма, которая безотносительна к природе, к общественной среде (к социальному положению, к религиозным, экономическим, культурным условиям и др.), к индивидуальным особенностям личности (ее интересам, потребностям, желаниям, индивидуальной воле и др.). Полагаю, что первое и второе определения нравственного императива И. Кант наделяет как бы категоричностью с помощью третьего его определения, основанного на идее чистой свободы воли человека, неизбежно требующей для категоричного желания, чтобы она была осуществимой, веры в как бы существование бесконечного бога как творца сверхъестественной чистой свободы и идеала высшего блага и бессмертной души. Но это опосредованное, не прямое наделение первого и второго определений нравственного императива как бы категоричностью. Они как бы категорически императивные постольку, поскольку присоединяются к третьему определению, хотя по собственному содержанию они рациональные и противоположные ему.

Кант счел осуществимой единую как бы религиозную веру всех людей в будто бы существование такого бога, какого он изобрел, и увидел в такой как бы религиозной вере якобы основание общей для всех людей категорической императивности нравственности. Он обосновывал якобы возможность всеобщности категоричности созданного им нравственного императива идеей о будто необходимости как бы веры всех людей в как бы существование бесконечного бога как абсолютного блага, который будто бы является для верующих людей имеющим силу объективного закона безусловным нравственным образцом поведения верующей личности, высшим критерием отграничения добра от зла, счастья от несчастья. На мой взгляд, в концепции Канта идея бога фактически не чисто религиозная, а во многом философская, т. е. философско-религиозная, это скорее общая относительно всех идей религиозных и не религиозных богов (см., напр., нерелигиозные философские идеи бесконечного бога в концепциях Сократа, Платона, Аристотеля) идея безличного бога как нравственной целевой побудительной причины категорически императивного абсолютно высоконравственного поведения людей.

Однако признание И. Кантом в рамках собственной концепции универсальной этики якобы общего для всех людей независимого от их естественных склонностей основания категорического императива в виде как бы веры всех людей в как бы существование изображенного им бесконечного бога противоречило непризнанию им религии в качестве объективного знания. Оно также противоречило рациональным взглядам на мир людей с рациональным мышлением, нетеистическим религиям, нерелигиозным философиям, также опирающимся на идеологическую веру. В как бы вере в как бы существование бесконечного бога Кант увидел наличие безусловного повеления, будто бы способного придать моральному правилу силу действия объективного закона. Он нашел сильную мотивацию в сознании долга и в самоуважении личности, однако это не категорически императивная мотивация. «…Закон долга благодаря положительной ценности, ощущать которую дает соблюдение его, находит более легкий доступ в сознание нашей свободы благодаря уважению к нам самим. Это уважение, если оно основательное, если человек ничего так не боится, как оказаться в своих собственных глазах ничтожным и недостойным при внутреннем испытании самого себя, может быть привито любому доброму нравственному убеждению, так как это лучший, даже единственный страх, воспрепятствующий проникновению в душу неблагородных и пагубных побуждений» [7, c. 499].

Кант увидел, что религиозная вера обладает настолько сильной повелительностью для искренних религиозных верующих, что она придает им способность жертвовать даже своей жизнью ради своей религиозной веры. Потому вопреки кантовскому рациональному пониманию разума и даже вопреки его идее вещи в себе как якобы бесконечной основы мира именно как бы вера в как бы существование бога как абсолютной причины мира и абсолютного идеала высшего блага была признана Кантом в качестве необходимого субъективного условия категоричности нравственного императива. Я здесь отвлекаюсь от содержательного обоснования им того, почему будто бы вера в существование бога обладает категоричностью, поскольку это обоснование Канта относится не к предметной логике обладающего категоричностью идеологического мышления, которое он не замечал, а к содержанию принятых философом ценностей, которые в действительности обладают категоричностью только в том случае, если они основываются на категорически императивной идеологической предметной логике и имеют идеологическую предметную логическую форму. Полагаю, потому способ обоснования И. Кантом категоричности созданного им нравственного императива является не сущностным и сейчас имеет лишь научное значение, в том числе для специалистов по его философии.

Иммануил Кант критического периода не обратил внимание на то, что категорическая императивность присуща только тем нравственным правилам, которые являются составной частью конкретной идеологии, напр. религии, философии, т. е. которые являются идеологической моралью, напр. религиозной, философской, и что категорическая императивность вообще не присуща рационально обоснованным моральным правилам. Напр., не категорическая, а условная императивность присуща сформулированному мною в расчете на общечеловеческую всеобщность рациональному нравственному правилу «нравственная цель и смысл жизни для индивидов: поступай так, чтобы твои действия в лучшем случае способствовали обеспечению жизнеспособности человечества, а в худшем — не вступали с ним в существенный конфликт».

Идеологическая мораль способна быть категорически императивной только для обладающих идеологическим мышлением приверженцев конкретной идеологии, но общезначимая единая категорически императивная мораль для приверженцев всех идеологических систем невозможна, поскольку невозможна единая идеология. Разнообразие идеологических взглядов, в том числе и разнообразие идеологической морали, — это один из законов идеологии. Рациональная мораль, которой способны руководствоваться только люди с рациональным мышлением, в способна быть общезначимой для людей с рациональным мышлением, если она построена посредством научного обоснования. Но поскольку мораль связана также не только с общими, но и со специфическими потребностями и интересами людей, их личностными чертами, их профессией, социально-групповой, в том числе классовой принадлежностью, их ценностными ориентациями, социально-культурной средой и другими, то в действительности невозможна полностью единая мораль для всех людей с рациональным мышлением.

Кант критического периода также не обратил внимание на то, что настоящая категорическая императивность созданной им морали в действительности могла быть обусловлена категорической императивностью его основанной на идее якобы существования бесконечной основы мира в виде бесконечной вещи в себе философии, в которую она была встроена, а категорическая императивность этой философии была обусловлена категорической императивностью незамеченного им его идеологического мышления. Но именно по причине встроенности созданной им морали в конкретную философию, а именно в его философию, она в силу законов разнообразия идеологии не могла стать всеобщим нравственным правилом даже только для приверженцев обладающей многообразием философии, а была лишь одним из многих идеологических нравственных правил, включенных в одну из многих философских систем, а именно в философскую систему Канта, и если созданная этим философом мораль признавалась категорически императивной, то лишь Кантом и строгими последователями его философии. Поскольку Кант также встроил свой категорический нравственный императив в намеренно сконструированную им на основе христианства для обеспечения действия созданной им морали искусственную религиозноподобную систему, то даже если бы у созданной им квазирелигии появились приверженцы, эта мораль в силу закона разнообразия идеологий, в том числе религий, не могла стать единственной моралью, а была бы лишь одной из религиозных нравственных систем. К тому же созданная Кантом квазирелигия и встроенная им в нее созданная им квазикатегорически императивная мораль вступали в противоречие с его философской идеей о якобы существовании бесконечной вещи в себе как основы мироздания.

С точки зрения моей концепции чистого рационализма и чистой идеологии, разграничивающей рациональное мышление и идеологическое мышление, рациональную и идеологическую предметную логику, кантовский нравственный категорический императив как якобы нравственный закон — это мысленно сконструированный И. Кантом квазиидеологический безгранично идеализированный предмет, который он не осознавал таковым и который в состоянии содержательно мыслить люди со способностью к имитации идеологического мышления, а значит, обладающие идеологическим мышлением, причем он может быть квазикатегорическим нравственным императивом только для людей, строго придерживающихся определенной идеологии, а конкретно — философии Канта с ее конфликтующими идеями якобы существующей бесконечной вещи в себе и созданной им квазирелигии. Категорический нравственный императив Канта является безгранично идеализированным предметом потому, что ориентирован на достижение безгранично, а конкретно бесконечно идеализированного предмета в виде «высшего блага», как бы носителем и образцом которого Кант побуждал считать с помощью как бы религиозной веры в бесконечного бога (в кантовском его понимании), образ которого является безгранично, а конкретно бесконечно идеализированным предметом. Поскольку как бы категорический нравственный императив Канта в его квазиидеологическом виде основан на идее как бы существующего бесконечного бога, то рациональное мышление не способно мыслить содержательно данное нравственное правило, поскольку оно не способно содержательно мыслить бесконечность.

Полагаю, Иммануил Кант своим сознательным стремлением качественно усовершенствовать сферу должного фактически сконструировал и попытался практически создать в деонтической сфере общественной жизни, т. е. в сфере должного рядом с существующим подлинным миром должного два специфических основанных на идеях как бы существования бесконечного бога и бессмертной души квазиреальных нравственных мира должного, квазиреальных с точки зрения рационального мышления, которые были способны влиять на нравственное поведение людей и через них — на общественную жизнь, хотя и мыслил их как один мир. Намеренность создания И. Кантом квазиреального мира в том, что хотя он не обозначил использованные им в качестве основы их построения идеи как бы существования бога и бессмертной души ни как осуществимые, ни как неосуществимые и что хотя его идея признания якобы реальным, но в действительности мысленно сконструированным им чистым теоретическим разумом будто бы существования бесконечной вещи в себе отвергала созданную им как бы религию, но жесткое разделение им теоретического и практического разума путем их полярного противопоставления служило нейтрализации идеи теоретического разума о якобы существовании бесконечной вещи в себе в качестве помехи созданию им идеи практического разума о как бы существовании бесконечного нравственного бога. Но поскольку сам Кант признавал якобы существование бесконечной вещи в себе, то он не мог элиминировать этот свой основанный на философской вере взгляд на основу мироздания при создании им идеи как бы существования бесконечного бога. Один из квазиреальных миров основан на рациональных по практической функции, но не обосновываемых когнитивно предположениях о как бы существовании бесконечного бога и бессмертной души для обеспечения категоричности кантовского нравственного императива, а другой — на квазиидеологической, а конкретно на квазирелигиозной вере в как бы существование бесконечного бога и бессмертной души для обеспечения категоричности кантовского нравственного императива. Это намеренно сконструированная им квазиреальность как бы должного, не имеющая реальной сознательной основы в виде рациональных или идеологических идей. Эти квазиреальные миры состояли как из субъективных категоричных желаний многих людей с идеологическим мышлением, чтобы существовали бессмертная душа, бог и умопостигаемый сверхъестественный мир с абсолютной свободой от естественной детерминации, так и из стремления Канта создать практические следствия данных желаний. Желания лежат в основе деонтических отношений. Эти квазиреальные миры рациональное мышление не способно содержательно мыслить, поскольку рациональное мышление не способно содержательно мыслить ни идею бесконечного бога, ни идею бессмертной души. Однако основанное на вере категорическое идеологическое мышление способно содержательно мыслить эти идеи и даже признать их якобы истинными.

На мой взгляд, в концепции И. Канта постулаты о как бы существовании бессмертной души и бога и как бы религиозная вера в их как бы существование представляют собой формы идейного выражения категоричных желаний многих людей с идеологическим мышлением существования бессмертной души и бесконечного бога. Хотя Кант сконструировал фактически два разных квазиреальных мира как бы должного, однако он не осознавал их как отдельные миры и не осмысливал их специально как особые виды миров в сфере должного, а также не использовал термин «квазиреальный мир». Это я использую понятие и термин «квазирельность», а также фиксирую сконструированную Кантом квазиреальность как особую реальность в виде намеренно придуманного им мира как бы должного и выделяю в качестве особых миров как бы должного два сконструированных этим философом особых вида квазиреальности. До Канта философы и создатели религий описывали мир с претензией на истинность описания, а Кант впервые намеренно сконструировал квазиреальный мир, об осуществимости которого он не мог ничего сказать, но проект которого противоречил его признанию якобы существования бесконечной вещи в себе, что было одной из главных причин его попытки жестко функционально и сущностно разделить чистый теоретический разум и чистый практический разум.

Деонтический мир свойственен только отношениям людей, обществу, причем не всему, а лишь той его части, которая не охвачена действием объективных естественных и естественноисторических процессов, законов и определяется сознательными действиями людей. Хотя в ряде идеологий, в которых бесконечной основой мира рассматривается объективное сознательное начало (напр., абсолютная идея, бог), отношения должного приписываются всей реальности (напр., в философиях Сократа, Платона, религиозных учениях). В действительности деонтический мир, как и природный мир, объективно реальный и в этом смысле он подлинный, но существующий только в обществе и в отличие от природы существующий только с помощью сознания людей. Мир реального рационального должного, обладающего условной императивностью, ограничен сферой сознательной жизнедеятельности человека, он конечный, создается и признается людьми с рациональным мышлением, а мир реального идеологического должного, обладающего категорической императивностью, тоже реально ограничен сферой сознательной жизнедеятельности человека, но он создается и признается людьми с идеологическим мышлением и ориентирован на якобы существующую, а не как бы существующую бесконечную основу мироздания и тем самым на все мыслимое идеологическим мышлением мироздание, но содержательно не мыслится рациональным мышлением. Но это подлинные миры условного и категорически императивного должного. В природе нет отношений долженствования. Кант признает подлинность мира ограниченного должного. Однако рядом с подлинным миром должного он сконструировал и попытался создать квазиреальный мир как бы должного, имитирующий должное, по форме в некотором роде как в театре, и обладающий квазибытием, но способный влиять на сознание, поведение и отношения людей.

Сознательно созданный Кантом в сфере должного квазиреальный мир как бы должного — это основанный на «бесконечных» постулатах нравственный мир (бессмертие души, бог, высшее благо, абсолютная свобода, умопостигаемый мир и др.) в виде желания, чтобы он был осуществимым ради реализации категорического нравственного императива, которое побуждало бы к нравственному поведению сообразно созданному Кантом нравственному правилу и приводило бы к определенным практическим нравственным результатам. Однако Кант не высказался о том, насколько побудительно данное желание. Поскольку для рационального мышления оно основано на рациональных по практической функции постулатах, содержание которых в виде описанных в них таких бесконечно идеализированных предметов, как бог и его атрибуты, бессмертная душа, немыслимо рациональным мышлением, то с точки зрения рационального мышления это фактически квазижелание, которое не способно породить категоричность нравственного императива. Поскольку для идеологического мышления данное желание требует не как бы веры, а искренней веры, то с точки зрения идеологического мышления это тоже квазижелание, основанное на имитации религиозной веры и которое не способно породить категоричность нравственного императива. Потому сконструированный И. Кантом квазиреальный деонтический мир не реализовался в сознании и нравственных поступках других людей, ради которых философ создавал нравственный категорический императив. С точки зрения рационального мышления и с точки зрения идеологического мышления категорический нравственный императив Канта является квазиреальностью как бы должного.

Полагаю, Иммануил Кант был сознательным первосоздателем в сфере должного квазиреального мира в виде как бы категорически императивного нравственного должного, основанного на как бы религиозной вере в как бы существование бесконечного бога и обусловленных им бессмертной души, высшего блага, чистой свободы воли, а также в виде нравственных поступков человека в соответствии с данным квазикатегорическим нравственным императивом. Это эрзац-реальность, но не иллюзия. Кант посредством намеренного конструирования им категорического нравственного императива фактически обосновал возможность намеренного создания квазиреальности, основанной на квазирелигиозной вере в как бы существование бесконечного бога.

Значение сознательного создания И. Кантом первым особого мира в виде квазиреальности можно частично приравнять к значению открытия идеальной (нематериальной) реальности Сократом и Платоном. Кант первым сознательно создал и этим фактически открыл квазиреальность. В действительности непреднамеренно люди создавали не только нравственный квазиреальный мир как бы должного, но более широкий по содержанию квазиреальный мир со времени возникновения человечества.

Заключение

Иммануил Кант определил основания существования чистой свободы воли, без которой, согласно ему, невозможен категорический нравственный императив, способные обусловить желание ее. Во-первых, Кант использовал высший побудительный мотив в виде идеи конечной цели, т. е. смысложизненной цели, в которой мыслится предназначение человека. Он сформулировал данную конечную нравственно-практическую цель в виде высшего блага как абсолютного назначения нравственности, как ее конечной цели. Во-вторых, Кант использовал идею как бы существования абсолютной сверхъестественной свободы, которой только и возможно обосновать чистую свободу воли человека. Согласно И. Канту, высшее благо как конечная цель способно быть безусловным мотивом нравственного поведения смертных людей только в том случае, если люди будут искренне желать, чтобы существовал сверхприродный умопостигаемый мир с абсолютной свободой. В-третьих, одно из оснований желания возвыситься над природной реальностью и обрести чистую свободу воли Кант видел в желании, чтобы существовал бесконечный бог как абсолютная причина и носитель мировой свободы, создатель бессмертной души, творец естественного и сверхъестественного мира, идеал воплощения высшего блага и его источник. В-четвертых, одно из оснований желания людей, чтобы была осуществлена чистая свобода воли, Кант видел в желании, чтобы существовала у личности бессмертная душа, будто бы способная, если личность добродетельная, обрести подлинное счастье, достигнув в сверхприродном умопостигаемом мире высшего блага, которое для физически смертного человека в мире естественной детерминации неосуществимое, и чтобы с помощью желания, чтобы существовала бессмертная душа, добродетельная личность будто бы получила надежду на подлинное счастье в качестве бессмертной души в умопостигаемом мире. Согласно моей концепции чистого рационализма и чистой идеологии, только личность с идеологическими мышлением и чувствами способна обладать страстным желанием, чтобы существовали бессмертная душа, бесконечный бог, бесконечная мировая свобода, высшее благо и обусловленный ими категорический нравственный императив, и верой в их якобы осуществимость, а личность с рациональным мышлением не способна их даже содержательно мыслить.

Несмотря на полярное противопоставление Кантом теоретического и практического разума, познавательной и конструирующей нравственно-практической функций мышления, он при обосновании идеи категорического нравственного императива в рамках нравственно-практической функции мышления не исключал полностью теоретический разум, который использовался им в виде непризнания соответствующей реальности не только в рамках теоретического разума, но и в рамках практического разума как бы конкретизирующую признанную теоретическим разумом будто бы соответствующей реальности идею бесконечной вещи в себе как основы мира идею как бы существующего бесконечного бога, в которой Кант нуждался для обоснования категоричности нравственного императива. Если бы Кант в рамках рассмотрения когнитивной функции мышления признал существование изображенного им как бы существующим бесконечного бога в качестве якобы бесконечной основы мира подобно тому, как он признал существование почти неопределенной бесконечной вещи в себе в качестве якобы основы мира, то ему пришлось бы применить к осмыслению идеи как бы существования бога тот же когнитивно-методологический подход, что и к осмыслению идеи якобы существования бесконечной вещи в себе, в том числе его принцип диалектики, предостерегающий, по Канту, от неизбежности впадения чистого разума в неразрешимое противоречие, т. е. в антиномию в случае его попыток выйти за пределы чувственного опыта и познать будто бы реальную бесконечную основу мира в виде вещи в себе, примененный им в рамках теоретического разума к осмыслению возможностей познания якобы реальной бесконечной вещи в себе, и признать впадение чистого разума в неразрешимое противоречие в случае попыток познания бога, если бы он был признан Кантом в качестве реальной бесконечной основы мира, и философу пришлось бы исходить из этого принципа при использовании идеи бога в рамках рассмотрения нравственно-практической функции мышления. При этом отвлекаюсь от того, что в рамках концепции И. Канта критического периода было невозможно признание им якобы существования бесконечной вещи в себе в виде будто бы существующего бесконечного бога.

Особенность кантовской концепции вещи в себе как якобы бесконечной основы мира исключила для Канта возможность признать будто бы существование бога как бесконечной основы мира. Но, полагаю, если бы Кант признал существование бесконечного бога, то считал бы, что признал без помощи веры, поскольку не рассматривал веру в качестве обоснования адекватного взгляда на мир, хотя в действительности его признание без помощи осознанной идеологической веры в якобы существование бесконечной вещи в себе в действительности было основано на скрытой философской вере, которая, как я вижу, была присуща не осознаваемому им его идеологическому мышлению, которым он обладал наряду с рациональным мышлением. Кант при использовании в рамках описанного им практического разума ради нравственно-практической цели идеи как бы существования изображенного им нравственного бога, которую он с точки зрения ее практического применения не рассматривал в аспекте истинности или ложности, и как бы религиозной веры в его как бы существование, в целесообразности которой он хотел убедить людей ради обеспечения категоричности его нравственного императива, которому, по мысли Канта, люди будто бы должны были категорически следовать, идейно сконструировал, полагаю, с помощью неосознаваемого им идеологического мышления много его черт, как бы вера в существование которых якобы была способна обеспечить категорически императивное следование людей сконструированному Кантом нравственному правилу. Однако если бы он признал якобы существование бесконечного бога, то не смог бы о нем много содержательно высказать, как и о будто бы реальной бесконечной вещи в себе, поскольку осознанно руководствовался своим очевидным для него рациональным мышлением и потому исходил из антиномичности (антиномия от греч antinomia, от греч. anti — против и nomos — закон, буквально — противоречие в законе, противоречие закона самому себе, противоречие между двумя законами, суждениями, умозаключениями, одинаково доказуемыми) доказательств признаваемой им якобы существующей бесконечности мира, основой которого мыслил вещь в себе, а антиномичность считал будто бы неизбежным проявлением рационального мышления при попытке доказать и познать бесконечное. Хотя антиномичность была применена им фактически по отношению к якобы познанию признанной им будто бы существующей бесконечной вещи в себе, поскольку ее считал будто бы основой якобы бесконечного мира, но он не мог бы не применить ее к познанию бесконечного бога как якобы основы мира, если бы мыслил его существующим, т. к. антиномичность познания обусловлена, как вытекает из сущности аргументов Канта, признанием будто бы существования бесконечной основы мира, и в силу такой сконструированной мыслителем антиномичности он не смог бы обосновать идеей будто бы существования бесконечного бога категорическую императивность нравственного правила.

Заметно, что Иммануил Кант не считал признание им якобы существования основы мира в виде вещи в себе категорически императивным. Идея вещи в себе рассматривалась Кантом не только как мысленное воспроизведение в сознании будто бы реальной вещи в себе, но и как способ объяснения происхождения чувственного опыта, имеющего форму антиномичного предположения и потому не обладающего императивностью. Таким было бы и признание им якобы существования бесконечного бога как основы мира. Другое дело, что хотя Кант считал теоретический разум способным некатегорично мыслить якобы существование основы мира, в действительности признание им якобы существования бесконечной вещи в себе неосознанно для него обладало для него категорической императивностью. Это была скрытая, не осознаваемая Кантом идеологически-философская вера, присущая его идеологическому мышлению, существовавшему в его сознании наряду с рациональным мышлением. Идеологическая вера категорически повелевает, но в концепции Канта вера как средство признания якобы существования вещи в себе не признается. Идея якобы существующей почти неопределенной вещи в себе в концепции Канта не рассматривается им как категорически повелевающая мыслить мир и действовать в нем сообразно ей. К тому же И. Кант считал невозможным познание якобы существующей вещи в себе и особенностей ее будто бы проявления и это наряду с другими факторами осложняло для него категорически императивное следование идее якобы существующей бесконечной вещи в себе.

Если следовать сути кантовской концепции разума, то подобно тому, как будто бы закономерно слабая определенность для мышления якобы существующей бесконечной вещи в себе и будто бы антиномичность познания ее как основы мира ухудшали в мышлении Канта на уровне осознанности придание идее бесконечной вещи в себе силы категорического повеления, эти факторы ухудшали бы в мышлении Канта на уровне осознанности придание силы категорического повеления идее якобы существования бесконечного бога как основы мира, если бы философ признал его существование. К тому же поскольку И. Кант исключал религиозную веру как средство обоснования адекватности взгляда на мир, то если бы он признал способность разума мыслить существование бога, ему и по этой причине пришлось бы исключить возможность использования идеи якобы существования бога для придания категоричности своему нравственному закону, т. к. эта идея на уровне осознанности не обладала бы для него категоричностью.

Хотя Кант критического периода, на мой взгляд, не обладал религиозной верой, поскольку признавал якобы существование бесконечной вещи в себе, однако он не мог не видеть в докритический период, когда верил в якобы реальность Бога христианского религии, что искренняя религиозная вера обладает категоричностью и потому она подходила для него в качестве средства наделения категорической императивностью созданного им нравственного правила с целью придания ему силы категорического нравственного закона. Но ему не подходила для этих целей христианская религия с ее представлениями о бесконечном Боге и он попытался модифицировать содержание христианской идеи о Боге и приспособить религиозную веру к особенностям сконструированного им нравственного бога путем ее имитации, т. е. как бы веры. Использование Кантом имитации религиозной веры с целью придания с помощью нее категорической императивности своему нравственному правилу было объективно неэффективно.

Полагаю, что И. Кант прежде всего в целях регулирования нравственно-практической жизни с помощью как бы религиозной веры в как бы существование мысленно сконструированного им бесконечного нравственного бога создал будто бы с помощью практического разума для возможных адептов этой как бы веры фактически эрзац-идею (нем. Ersatz — замена) как бы реального нравственного бога, идея которого якобы более пригодна для побуждения людей к высокому нравственному поведению, чем идея Бога в христианстве, т. е. суррогат (от лат. surrogatus — поставленный вместо другого) идеи Бога христианской религии в качестве как бы религии для «широкой публики (Кант писал о якобы нужности распространения религиозной веры в существование бога, каким он им описан, «среди широкой публики»), намеренно сконструированной им исключительно для ее использования в качестве категорического нравственного побудителя поведения сообразно созданному им нравственному правилу. Может, Кант не был достаточно осведомлен о других религиях, может, он ниже оценивал их возможности для придания путем их переработки нравственному императиву категоричности, чем возможности переработанной им в интересах созданной им морали христианской религии.

На мой взгляд, нравственный категорический императив Иммануила Канта не вмонтирован органично в его философское, а точнее научно-философское учение критического периода, поскольку Кант признает в рамках когнитивной функции мышления антиномичность рационального доказательства бесконечности мира, а значит, и мыслимой им в качестве его основы вещи в себе и потому этот категорический императив не выводится из идеи вещи в себе как якобы бесконечной основы мира. Поэтому как бы религиозная вера в как бы существование бесконечного бога как якобы основа нравственного поведения человека, будто бы нужность которой философ выводил из практического разума, не выводится им из его философской идеи основы мира в виде якобы бесконечной вещи в себе.

И. Кант не рассматривал созданную им идею нравственного бога как основание категорического нравственного императива с позиции истинности и ложности, т. к. намеренно абстрагировался от гносеологического отношения к миру и рассматривал ее с позиции нравственно-практической полезности. Он рассчитывал создать на основе как бы философско-теоретически преобразованной им с точки зрения практической целесообразности идеи Бога традиционной религии («естественной», «исторической», «статутарной», «церковной»), а именно христианской, идею нравственного бога для придания категоричности сконструированной им морали. Хотя Кант отстаивал приспособление традиционной религиозной веры к как бы вере в его идею нравственного бога в интересах созданной им морали, рассматриваемой им якобы единственно правильной, однако его модифицированная идея христианского Бога фактически была идейной основой нового направления в христианстве или даже во всей религии и она не могла по иному рассматриваться приверженцами традиционного христианства. Модификация в каком-то идеологическом учении его идеи основы мира — это в действительности создание нового идеологического учения, жестко, даже антагонистически конкурирующего с исходным учением. Это закон идеологии.

Мысль Канта о будто бы возможности обеспечения всеобщности как бы веры в как бы существование бога, основанной на его квазирелигиозных идеях, как основы всеобщности категоричности его морали была нереалистичной, ведь часть людей во все времена обладает монистичным рациональным мышлением, не расположенным к идеологической вере, а идеологическое мышление во все времена порождает многообразие конкурирующих идеологий. Это закон идеологического мышления. Предполагаю, что Кант в интересах своей будто бы подлинно правильной морали фактически попытался с помощью собственной философски обработанной идеи всеблагого бога заменить не только все религиозные взгляды, но и все обосновывающие свою мораль специальные философские взгляды безотносительно к тому, исходят ли они из идеи бога или из иной идеи бесконечной основы мира как якобы источника высокой морали. Однако отречение людей с идеологическим мышлением от идеологической веры в пользу как бы веры невозможно. Но обретение обладающими религиозной верой приверженцами религии как бы веры в как бы существование иного бога, изображенного в концепции Канта, нереалистично, т. к. невозможно искренне верить в якобы бытие одного бога и играть роль как бы верящего в бытие другого бога. В этом плане Иммануил Кант немного похож на Сократа, который вопреки законам идеологии и идеологического мышления и потому безуспешно пытался совместить в своих взглядах на мир веру в богов традиционной для Древней Греции того времени религии с выработанной им собственной идеей материального бога-ума (иногда в созданной им концепции встречается слово «бог» во множественном числе — «боги», а некоторые исследователи Сократа пишут примерно так: «сократовская идея бога или богов…») как абсолютного творца мира и образца для действий людей, в том числе их высоконравственного поведения. Но он отличался в этом плане от Сократа тем, что говорил не о якобы существовании бога, а о как бы существовании бога, о намеренной имитации признания как бы существования бога.

Только идеологическое мышление верит в якобы реальность бесконечной основы мира, божественной и небожественной. Идеологическая вера (религиозная, философская, теософская и др.) является атрибутом идеологического мышления. Поскольку И. Кант рассматривал всякое мышление как рациональное, то он не рассматривал религиозную веру в якобы существование бога как атрибут теоретического и практического рационального разума. Но он в целях якобы обеспечения дееспособности категорического императива как будто бы всеобщего нравственного закона попытался соединить в единое целое рациональное нравственно-практическое мышление хотя бы с имитацией религиозной веры. Однако рациональное мышление в его понимании Кантом с логическими и практическими доказательствами, основанными на оперировании образами конечных предметов, и искренняя религиозная вера, и как бы религиозная вера в существование бесконечного предмета являются в концепции Канта противоположными компонентами мышления. Потому в рамках концепции этого философа его попытка соединить в единое целое практический разум с как бы религиозной верой в бога, как он их понимал, — это попытка совмещения несовместимого.

Полагаю, что учение Иммануила Канта о нравственно-практическом разуме является квазиидеологическим. Квазиидеологическим оно является потому, что в нем рассматривается как бы религиозно-идеологическая система мировоззрения в аспекте нравственности. Не подлинно идеологическим оно является потому, что в его трансцендентальной философии в целом и в учении о чистом практическом разуме нет утверждений о якобы существовании бога, идея которого противоречит идее бесконечной вещи в себе, в нем есть лишь намеренно созданная имитация веры в как бы существование бога и в его как бы проявление в поведении людей, используемая Кантом для нужд обоснования категоричности созданного им нравственного императива. Категорическая императивность мыслей и поведения людей, обладающих религиозной верой в существование бога, обусловлена категорической императивностью самой религиозной веры. А категорическая императивность содержания конкретного нравственного правила способна выводиться из идеи бога, если оно заложено в содержание этой идеи. И. Кант заложил в сконструированную им идею как бы существующего всеблагого бога содержание своего нравственного правила и потому он смог обосновать его как бы категорическую императивность своей идеей как бы существующего нравственного бога.

В опирающихся на идею бесконечной основы мира идеологиях все вмонтированные в них нравственные правила обладают силой категорического императива для адептов идеологий, в том числе философий, и заложены в идею бесконечной основы мира, чего не заметил Кант. Философски обоснованная мораль Сократа, стоиков являлась для их создателей и приверженцев столь же категорически императивной, как и мораль приверженцев конкретных религий. Содержание «Критики практического разума» и других работ И. Канта, посвященное категорическому нравственному императиву, не является собственно философским, а значит, собственно идеологическим, поскольку он не строит это содержание на основе признания якобы существования бесконечной основы мира. Это негативно-философское содержание в том смысле, что оно построено как обусловленная философским взглядом Канта противоположность собственно философии и собственно философского содержания «Критики чистого разума». В посвященных категорическому нравственному императиву работах И. Канта не присутствует признание существования бесконечной основы мира даже в виде бога. Обоснованная им в них с помощью имитации религиозной веры в как бы существование всеблагого бога категоричность императивности, а в действительности квазикатегоричность созданного им морального правила закономерна. Если бы он обосновывал с помощью как бы религиозной веры иные нормы морали, то и им он неизбежно приписывал бы как бы категорическую императивность, поскольку категорическая императивность вытекает из самой сущности веры в якобы существование бесконечного бога или иной бесконечной основы мира. Однако обоснование Кантом категорической императивности его нравственного правила посредством модифицированной им идеи бога, у которой не нашлось уверовавших в нее приверженцев, оказалось нежизнеспособным. Только искренняя религиозная вера подлинно категорически императивна для носителей такой веры.

Категорическая императивность конкретной идеологической веры отрицает свободу мыслить и действовать вопреки данной вере, а значит, и свободу нравственного выбора, т. е. духовную свободу воли обладателя идеологической веры. Любая идеологическая вера в якобы существование конкретной бесконечной основы мира и в ее будто бы проявление в конечных предметах мироздания, а именно такая вера является идеологической, ограничивает духовную свободу воли личности. Обладающая идеологической верой личность лишена возможности духовной свободы воли. Вера в якобы абсолютную истинность конкретного учения о будто бы существующей бесконечной основе мира категорически повелевает обладающей ею личности мыслить мир и действовать в нем сообразно своим религиозным, философским или иным идеологическим взглядам. Потому выдвижение Кантом в качестве основы категоричности нравственного императива как бы веры в как бы осуществимость изображенного им нравственного бога и обеспечения им свободы воли человека действовать независимо от чувственного опыта, определяемого физическими причинами, и от своих физических склонностей несовместимо с как бы категорической императивностью как бы веры в существование бога, которая ограничивает духовную свободу воли имитатора веры, как бы повелевая ему мыслить и следовать сообразно ее содержанию. Квазикатегорический нравственный императив Иммануила Канта в виде как бы необходимого всеобщего нравственного закона, обоснованный им с помощью квазиверы в как бы существование бесконечного бога, тоже ограничивает духовную свободу воли имитирующей религиозную веру личности.

С точки зрения моей концепции чистого (пурического) рационализма и чистой (пурической) идеологии категорический нравственный императив — это квазиидеологический квазибезгранично, в том числе квазибесконечно, идеализированный предмет, сконструированный Иммануилом Кантом с помощью неосознаваемого им идеологического мышления и мыслимый им как якобы категорически желаемый мир. Квазибезграничная идеализированность категорического нравственного императива состоит в том, что, согласно Канту, его устройство и категорически побудительное действие требует как бы веры в как бы существование бессмертия души, сверхъестественной свободы и бесконечного бога как причины бесконечного сверхъестественного умопостигаемого мира абсолютной свободы, как источника, идеала и гаранта высшего блага, на достижение которого как бы нацелен категорический нравственный императив и достижение которого как бы возможно только в умопостигаемом мире после смерти индивида его добродетельной душой, строго следовавшей категорическому нравственному повелению. Последовательное рациональное мышление не способно содержательно мыслить ни идею бесконечного бога, ни нравственный категорический императив в аспекте его обусловленности, согласно концепции Канта, как бы верой в как бы существование бесконечного бога как источника абсолютной свободы, ни квазиверу в как бы существование бессмертной души, абсолютной сверхъестественной свободы. Расчет Иммануила Канта на обустройство общества с помощью категорического нравственного императива был утопичным.

2013

1. 02. 2013

Опубликовано в книге: Георгий Антонюк. Рациональное и идеологическое мышление. - Ridero, 2021 (https://ridero.ru/books/racionalnoe_i_ideologicheskoe_myshlenie).

Сноски: 6. Кант, И. Сочинения : в 6 т. / под общ. ред. В. Ф. Асмуса. А. В. Гулыги, Т. И. Ойзермана. – М. : Мысль, 1963–1966. – Т. 3 / под ред. Т. И. Ойзермана. – 1964. – 799 с.
7. Кант, И. Сочинения : в 6 т. / под общ. ред. В. Ф. Асмуса. А. В. Гулыги, Т. И. Ойзермана. – М. : Мысль, 1963–1966. – Т. 4, ч. 1 / под ред. В. Ф. Асмуса. – 1965. – 544 с.
10. Кант, И. Трактаты и письма / И. Кант. – М. : Наука, 1980. – 709 с.
23. Ленин, В. И. Полное собрание сочинений / В. И. Ленин. – 5-е изд. – М. : Изд-во полит. лит., 1967–1975. – Т. 41. – 1974. – 695 с.

Автор Антонюк Георгий Александрович, доктор философских наук, профессор (Беларусь, Минск).

См. также по теме работы автора: Антонюк Г. А. Социальная идеализация // Духовно-ценностные ориентиры массовых действий людей. Тезисы докл. республ. межвузовской научн. конференции 19 -- 21 мая 1992 года. -- Гродно, 1992, Ч. II; Он же. Ідэалізацыя // Беларуская энцыклапедыя. -- Мінск, 1998, Т. 7; Он же. Марксистская философия, вера и новый рационализм // Гуманитарно-экономический вестник. -- Минск, 1997, № 4, Demiurgos.communityhost.ru, 17. 09. 07, Lebedev.ru, 3. 12. 2007, SciTecLibrary, 21. 12. 2007; Он же. Ідэалогія // Беларуская энцыклапедыя. -- Мінск, Беларуская энцыклапедыя, 1998, Т. 7; Он же. Iдэалогія, ідэалізацыя і вера // Гуманитарно-экономический вестник. -- Минск, 1998, № 2, Demiurgos.communityhost.ru, 4. 06. 2007 (Идеология, идеализация и вера // Demiurgos.communityhost.ru, 4. 06. 2007, Lebedev.ru, 17. 12. 2007; Он же. Идеология и государство // Субъективные притязания и объективная логика в развитии общества переходного типа: Материалы межд. науч. конф. -- Гродно, 1998, Demiurgos.communityhost.ru, 8. 06. 2007; Он же. Социальная идеализация, идеология и общество // Гуманитарно-экономический вестник. -- Минск, 1998, № 4 (11), Demiurgos.communityhost.ru, 6. 06. 2007; Он же. Идеологи и правители (антиидеологическая защита государства и его правителей) // Гуманитарно-экономический вестник. -- Минск, 1999, № 2, Demiurgos.communityhost.ru, 4. 06. 2007, , Lebedev.ru, 15. 01. 2008; Он же. Правитель, идеологическая вера и рационализм // Demiurgos.communityhost.ru, 8. 09. 07; Он же. Большая стирка мозгов может не получиться // Белорусский рынок (Белорусы и рынок). -- Минск, № 8, 1-8. 04. 2004; Он же. Идеологическая вера и религиозный экстремизм // Kreml.org, 10. 11. 04, Demiurgos.communityhost.ru, 12. 08. 07; Он же. Религия и рационализм (особенности и значение в управлении обществом и человечеством) // Demiurgos.communityhost.ru, 11. 08. 2007; Он же. Деидеализация и антиидеализация как методы рациональной критики идеологии (идеологоведческий подход) // Demiurgos.communityhost.ru, 28. 08. 2007, Lib.mexmat.ru, 12. 09. 2007; Он же. Методы самоопределения адептами идеологий подлинности своей идеологической веры // Demiurgos.communityhost.ru, 18. 09. 2007; Он же. Методика самозащиты от идеологии при анализе научных концепций и социально-инженерных разработок // Demiurgos.communityhost.ru, 19. 09. 2007; Он же. Рациональный и идеологический подходы в управлении Россией // Demiurgos.communityhost.ru, 19. 12. 2007; Он же. Современные российские правители и идеология // Demiurgos.communityhost.ru, 12. 04. 2008; Он же. Правитель, идеология, рационализм и наука // Demiurgos.communityhost.ru, 8. 09. 2007, Lebedev.ru, 15. 04. 2008; Он же. Наука, идеология и общая теория идеализации и идеализированного предмета // Demiurgos.communityhost.ru, 5. 06. 2008; Он же. Введение в науку о мировоззрении (эйдологию) // Demiurgos.communityhost.ru, 27. 09. 08, Heorhi.ru.gg, 27. 09. 08, Lebedev.ru, 28. 09. 08; Он же. Мышление и идейная суверенность личности // Demiurgos.communityhost.ru, 2. 11. 08, Lebedev.ru, 2. 11. 08, Heohi.ru.gg, 2. 11. 08, heorhi.livejournal.ru, 2. 11. 08; Он же. Вера и духовная свобода воли // Demiurgos.communityhost.ru, 26. 06. 2010; Он же. Свобода выбора веры // Demiurgos.communityhost.ru, 08. 01. 2011; Он же. Вера человека в свое существование // Demiurgos.communityhost.ru, 13. 12. 23011; Он же. Регулятивная способность мышления // Demiurgos.communityhost.ru, 21. 12. 2011; Он же. Мысль человека о своем существовании как логическая форма мышления // Demiurgos.communityhost.ru, 24. 12. 2011. Он же. Особенности идеологического и рационального мышления // Demiurgos.communityhost.ru, 25. 12. 2011; Он же. Черты идеологической и рациональной логик // Demiurgos.communityhost.ru, 26. 12. 2011; Он же. Предметная логика // Demiurgos.communityhost.ru, 31. 12. 2011, demiurgos.sosbb.ru; Он же. Когитивный антагонизм и когитивная терапия // Demiurgos.communityhost.ru, 3. 01. 2012; Он же. Рациональное и идеологическое мировоззрение // Demiurgos.communityhost.ru, 8. 01. 2012; Он же. Крах претензии философии на общезначимость // Demiurgos.communityhost.ru, 12. 01. 2012; Он же. Закон абсолютной когнитивной неопределенности рационального мышления // Demiurgos.communityhost.ru, 13. 01. 2012; Он же. Идеологический и рациональный методологические подходы // Demiurgos.communityhost.ru, 21. 01. 2012; Он же. Несовместимость философско-идеологической веры и теоретичности философии // Demiurgos.communityhost.ru, 23. 01. 2012; Он же. Эволюционная неприспособленность мышления к познанию идеального // Demiurgos.communityhost.ru, 5. 02. 2012; Он же. Сократ и Платон – первооткрыватели идеального как реальности // Demiurgos.communityhost.ru, 7. 02. 2012: Он же. Мышление бесконечного в науке и философии // Demiurgos.communityhost.ru, 27. 02. 2012; Он же. Философология (философоведение) // Demiurgos.communityhost.ru, 12. 03. 2012; Он же. Философия не способна быть себе наукой // Demiurgos.communityhost.ru, 21. 03. 2012; Он же. Неосознанное применение Кантом безграничной идеализации и абстрактных предметов для построения когнитивных оснований науки и философии // Demiurgos.communityhost.ru, 19. 06. 2012; Он же. Полифункциональность идеи основы мира в виде вещи в себе в трансцендентальной философии Канта и рационально-идеологический дуализм его мышления // Demiurgos.communityhost.ru, 13. 11. 2012.


Прежние адреса текста: ФОРУМ АНТОНЮК. ВМЕСТЕ СОЗДАЕМ ЛИЧНОЕ МИРОПОНИМАНИЕ http://demiurgos.communityhost.ru; ГЕОРГИЙ. МИРОПОНИМАНИЕ http://demiurgos.sosbb.ru.

Нынешний адрес текста: ФОРУМ АНТОНЮК ГЕОРГИЙ. ФИЛОСОФИЯ И НАУКА: МИРОПОНИМАНИЕ https://demiurgos.forum2x2.ru.

При использовании помещенных на данном форуме материалов ссылка на его адрес https://demiurgos.forum2x2.ru обязательна.

См. также научные работы автора на его однотипных сайтах http://heorhi.livejournal.com, http://poleschuki.livejournal.com, http://belorussiyane.livejournal.com, http://heorhi.ru.gg, а также на чужих сайтах (http://lebedev.ru, http://sciteclibrary.ru, http://dxdy.ru (на http://lib.mexmat.ru) и др.).